— Просто будь с ним твёрже, — советует Халэнн и с хлопком исчезает.
В комнате становится ужасно тихо. Обхватив себя руками, пальцами натыкаюсь на разрывы на платье, точнее — разрезы: похоже, Элоранарр, чтобы меня раздеть, выпускал когти. Запоздалый ужас проходит по телу леденяще-жгучими хлыстами, я в каком-то нервном забытьи бросаюсь в гардеробную, стаскиваю платье и закутываюсь в мягкий тёплый халат. Меня сотрясает дрожь, зубы стучат.
В комнате что-то с грохотом раскалывается, и всё сотрясает рёв Дариона:
— Валерия! Ты где?!
Высовываюсь за дверь: в клубах побелки и с двумя мечами наголо стоит медведь в штанах.
— 3-здесь, — выдыхаю и тут же закашливаюсь. — Он уже ушёл.
— Кто? — ревёт вооружённый медведь больше двух метров ростом.
— Элоранарр, — сдаю старшего принца и снова закашливаюсь от пыли. — Он совсем рехнулся, он… он…
Слёзы, не полившиеся перед Элоранарром, наполняют глаза и вырываются на свободу. Дарион пятится, убирая мечи в ножны, его голос-рык звучит почти испуганно:
— Эй, полегче. Только не плачь, не надо, не плачь. Я же не умею вас, девушек, успокаивать.
Кашляя, вытирая слёзы, всхлипываю в отчаянных попытках остановить слёзы.
— Валерия… — почти стонет превращающийся в человека Дарион. — Ну что с тобой делать?
— Чай… — всхлипываю я.
— Точно поможет?.. А, ладно. Попробуем.
С рёвом золотого пламени снова появляется Элоранарр. За ним с хлопком возникает Халэнн. Оба осматриваются с одинаковой отчуждённостью, чуть больше внимания уделяя лишь приставленной на место двери.
— Всё в порядке. — Дарион плюхает золотой чайник на магическую плитку. — Я за Валерией присматриваю, императорские печати снова активирую.
— Мастер-ключ потом сдашь, — бросает Элоранарр. — Настоящий, а не как при увольнении со службы.
Рёв пламени, хлопок — и мы снова одни.
— Ты садись, успокаивайся, — кивает на стул Дарион. — А как… успокоишься, рассказывай, что произошло.
— Сейчас, только умоюсь.
Страх сменяется стыдом за случившееся, за слёзы, за то, что оторвала Дариона от дел и заставила выбить дверь. Надо было сразу предупредить, что опасность миновала! А я… поддалась эмоциям. Снова. И теперь прячусь в ванной.
Холодная вода, падая в раковину, журчит успокаивающе. Так приятно ополаскивать лицо, подрагивающие руки. Стояла бы и стояла, глядя на искрящийся поток. Но за ошибки надо отвечать. Я не остановила Дариона на пути сюда, теперь придётся всё рассказывать. Даже если не хочется.
Дарион сидит у окна, облокотившись на столешницу возле двух чашек. Дверь он вместе с выбитым косяком приставил на место и даже как-то, — наверное, магией — убрал пыль и побелку.
Мазнув по мне взглядом, снова всё внимание сосредотачивает на окне. Похоже, ничуть не смущается голого торса. Хотя тут, пожалуй, не смущаться, а гордиться надо: мышцы огромные, кожа гладкая, кубиками пресса можно гвозди забивать.
— Садись, — предлагает Дарион. — Не укушу.
Невольно почёсываю плечо, прикушенное Элоранарром в порыве безумия. Пожалуй, лишь сейчас до меня доходит, насколько своевременно появилась Халэнн, как мне повезло: кто знает, смог бы Элоранарр остановиться и не убить меня своей драконьей силой?
— Что там Элор натворил? — Дарион, сняв с корзиночки салфетку, прихватывает два печенья с изюмом.
— При… приставал. — Усаживаюсь на стул. До зуда хочется поджать колени к груди и обхватить их руками, но вместо этого впиваюсь в горячую чашку. — Жениться предлагал.
— Злор? — округляет глаза Дарион. — Злоранарр предлагал жениться? Ты уверена, что правильно его поняла?
Глава 49
— Его предложение трудно понять неправильно, — глухо отвечаю я. Но теперь, когда Элоранарр не прожигает безумным взглядом и не пытается целовать, мне самой случившееся кажется невероятным. У него три роскошнейшие драконицы, зачем ещё я? — Он прямо предложил на мне жениться. Сегодня же.
А это звучит ещё безумнее, ведь через десять минут после предложения Элоранарр появился здесь абсолютно спокойный и никак на меня не реагировал. В выражении лица Дариона столько недоверия, что даже обидно.
— Я не выдумываю.
— Просто это непохоже на Элора. Дело не только в том, что жениться он хотел лишь на избранной, и даже не в том, что для принятия женщины в семью нужен определённый заряд артефакта, который скоро потребуется Арендару. — Дарион постукивает ногтями по кромке чашки. — Элор верен семье и делу защиты империи, он не поставит их под угрозу. И он достаточно взрослый, чтобы контролировать эмоциональные порывы.
— Он был не в себе.
— Валерия, он только что был здесь и на тебя даже не посмотрел. Будь он действительно заинтересован, а для этого ты должна быть его избранной, он бы не удержался, как-то своё отношение проявил.
— А если бы я была его избранной?
Приподняв брови, Дарион отпивает чай. Со вздохом постукивает по кромке чашки.
— Элор, как и всякий дракон, хочет найти избранную, но, насколько его знаю, он скорее умрёт, чем подведёт семью. Зато шутки идиотские и пошлости вполне в его духе, с ними даже император смирился, а у него характер не сахарный.
— Поверьте, это не походило на шутку. — Набрав в грудь больше воздуха, я так и не могу произнести вслух, что предложения Элоранарра сопровождались поцелуями и явной попыткой меня раздеть. Вспоминать об этом жутко, память вытесняет страшные моменты, а язык немеет.
Вставленная на место дверь вместе с косяками валится на пол, взметая облачка побелки. Взревевший Дарион обращается медведем и выхватывает мечи. Ворвавшийся меховой серый шар оглашает комнату победно-гневным:
— Йее!
— Пушинка! — опознаю её в фыркающем, взъерошенном создании, из-за побелки сменившим цвет с чёрного на серый. — Добралась!
Фыркая, топчась по трещащей под лапами двери, Пушинка раздувается и сдувается, трясёт громадным хвостом, стряхивая побелку. Что удивительно, вопреки законам физики ей удаётся вернуть первоначальный иссиня-чёрный цвет. Лишь тогда она подходит к очеловечившемуся Дариону, спрятавшему мечи в ножны и снова севшему на стул. Придирчиво обнюхивает наставника, щурит золотые глаза.
— Я рад, что ты не питаешься мясом, — Дарион почёсывает её между ушей с золотыми кисточками. — Только где ты была?
— Элоранарр, когда меня доставлял, её не переместил. Чтобы не мешала. — Снова накатывают воспоминания о поцелуе, я невольно касаюсь губ, но на них ни следа.
Действуй Элоранарр чуть грубее, рассказывать бы ничего не пришлось, всё было бы видно, а так… так…
— Он вёл себя, как сумасшедший.
