— Вот парни! — Дарион встряхивает меня. Мне уже всё равно, в глазах темнеет и я согласна даже валяться при всех. — Смотрите, как надо заниматься: какая самоотдача, какая жертвенность. Вы тоже должны после тренировки падать от усталости и мечтать о смерти, а не разбегаться сайгаками, чтобы печеньки грызть по углам. Поняли?
— Да, наставник.
— Ага…
— Угу…
— Конечно…
Ой, как хорошо, что Дарион меня держит: и я не падаю, и крылышки не раскрываются. И хотя невыносимо хочется взмолиться: «На сегодня всё?», после речи наставника стыдно не изобразить готовность ко всему. Надеюсь, голова у меня поднята вверх, а не закручена в сторону, как кажется в этом вертящемся мире.
— Свободны, — отпускает всех Дарион.
Ура… правда, это значит, что я в болтанке пару часов провела. Да я монстр!
«Сайгаки» удаляются бодро.
— А полежать можно? — жалобно прошу я.
— В лежачем положении хуже будет. Крылья убери.
Вдохнув и выдохнув, представляю крылья потоками расплавленного золота, наполняющего тело. Странно, после этого дышать легче и выпрямиться удаётся.
— С возвращением, — насмешливо приветствует Дарион.
— Меня терзает смутное подозрение, что вы сговорились с Ареном устроить мне такие тренировки, чтобы я сама во дворец запросилась.
— Арен был бы счастлив такому повороту событий, но ты же упрямая. Я на это очень надеюсь, потому что ускоренно учиться можно только на большом упрямстве. Идём, обсудим твою программу обучения.
Программа — звучит оптимистично, это подразумевает продолжительность занятий. А ещё хорошо, что Дарион придерживает меня за плечи, потому что земля покачивается под ногами и кажется, в любой момент готова злостно подпрыгнуть.
Пока бредём по коридорам к кабинету Дариона, я поражаюсь, какими удивительно незаметными могут быть шесть двухметровых шкафов-гвардейцев в красных мундирах: идут себе за нами так тихо, что цокот Пушинкиных коготков отчётливо слышен.
И в узком коридоре двое проскальзывают мимо меня и Дариона, умудрившись совсем не задеть. Наставник равнодушно воспринимает то, что его кабинет осматривают, прежде чем пропустить нас внутрь.
Раньше так не делали.
Но на время нашего разговора гвардейцы по-прежнему остаются снаружи.
Пушинка сразу оккупирует диван, устраивается пузом кверху.
Я радостно падаю в кресло перед заваленным бумагами столом. В корзиночке на его краю лежат лепёшечки цементного цвета.
— Угощайся, если хочешь, — предлагает их Дарион. — Это Герд развлекается магкулинарией.
Даже если бы у меня желудок до сих пор не дёргался в мучительных спазмах, я бы не решилась есть это магическое творение. Дарион же сгребает пару цементных печений, с хрустом откусывает. Надо же, зубы не сломал.
Завалившись в своё кресло, он внимательно смотрит на меня:
— С отбора не прошло двух недель, а у тебя уже крылья. Как так?
— Науке это неизвестно, — я повожу плечами, они отзываются болью, а в пробитую в рубашке дырку попадает холодный воздух. — Линарэн считает, что я случайно попробовала немного крови Арена. — Обмираю, вспоминая наш разговор с наставником. — В противном случае… что-то не так с родовым артефактом.
— Очень мило, что они наконец рассматривают такой вариант.
— Не рассматривают, Линарэн считает, дело в случайном попадании крови.
— А ты как думаешь?
— Осознанно я кровь Арена не пробовала, — снова пожимаю плечами, теперь боль в мышцах простреливает до локтей. Эх, надо было активнее проситься в секцию стрельбы из лука, сейчас бы легче было. — От случайностей, конечно, никто не застрахован.
Опуская взгляд, пытаюсь совладать с лицом: Арендар-то хочет именно денею, и денея сделала бы его сильнее, тогда и Культ был бы не так страшен, но… но… Можно ли надеяться на сбой артефакта, если такой умный и разбирающийся в деле Линарэн считает это невозможным?
Сцепив пальцы, облокотившись на стол, Дарион наклоняется вперёд. От направленного на меня взгляда не по себе, словно все мысли видно.
— Всё интереснее и интереснее. — Дарион откидывается на спинку кресла. — Кому ещё вы рассказали о чудесном появлении крыльев?
— Линарэну. Вам.
— Если будут спрашивать, говори, что они выросли от крови Арена, которой ты попробовала совсем чуть-чуть.
— Хорошо.
— А теперь можно и пообедать. — Дарион снимает с шеи ключ с магическим кристаллом и открывает ящик в столе. — Кушать тебе надо хорошо, мяса побольше, чтобы мышцы росли.
Желудок опять неприятно сжимается, но… есть надо.
* * *
Валарион ждёт меня на скамейке. Только отсутствие деревьев мешает во всю силу развернуться ощущению дежавю.
Да и сам Валарион изменился: как-то вытянулся, в женственных чертах лица появилось больше остроты и взрослости. Он поднимается и приближается медленно, чтобы не нервировать охранников. Я прибавляю шаг навстречу ему, но Пушинка подскакивает первая и, встав на задние лапы, похлопывает по плечу. Сочувственно так, хотя во время нашего разговора с Никой вроде спала.
— Валерия, я хотел бы попросить тебя… об одолжении.
— Да, конечно. Присядем?
На скамейке Валарион оказывается между мной и Пушинкой. Я поправляю жилетку формы, принесённой одним из гвардейцев, пока я принимала душ.
— Леди Валерия, добрый день, — басят проходящие мимо парни из старших боевых магов.
Я растерянно киваю в ответ и снова перевожу взгляд на сцепившего бледные пальцы Валариона.
— Ты ведь пойдёшь сегодня навестить Нику?
Его щёки заливает румянцем, тот перекидывается на уши, и я искренне ему сочувствую, понимая, как он неуютно себя при этом чувствует.
— Можешь взять меня с собой? — Он поднимает на меня умоляющий взор. — Пожалуйста.
— Да, конечно. Только у меня сначала занятия менталистикой…
— Я встречу тебя после них, — с готовностью соглашается Валарион и сглатывает.
Под кадыком у него полоска чернильной кляксы, уходящая под воротник.
— Да, конечно, я с удовольствием возьму тебя с собой. — Ободряюще улыбнувшись, я тоже похлопываю его по плечу. — До встречи. И у тебя на шее что-то чёрное.
— Да? — Он поднимается вместе со мной, улыбается. — Спасибо, я обязательно приду. Обязательно-обязательно.
— Отлично, до встречи.
— До встречи, — обещает Валарион и, счастливый, остаётся возле скамейки.
Вышагивая рядом со мной, Пушинка мурлыкает:
— Ябовь-ябовь.
По пути в центральный корпус и через его коридоры к кабинету Санаду приходится поздороваться с сотней решивших пожелать мне доброго дня существ. И приветливее всех ведут себя девушки. С чего бы это?
