В общем, взаперти скучать не придётся.
* * *
Санаду заявляется с самого утра, критическим взглядом окидывает библиотеку.
— Арендар все книги свои сюда перетащил? — Он хмыкает. — Дракон он и в кантоне дракон.
— Спасибо, что пришли, — я поднимаюсь с дивана, на котором только что пролистывала «Трактат об оружии, призванном из других миров служить воинам Эёрана».
— Как же иначе? — разводит руками Санаду. — Не мог же я рисковать кабинетом, вдруг следом за тобой вломилась бы толпа зомби и всё там разрушила? Нет, я слишком люблю своё рабочее место. — Он вытаскивает из кармана песочные часики со скелетами. — Готова?
— Да.
* * *
Первое растворение заполоняет меня памятью непривычных, ещё неизведанных предметов: они почти не знают страстей, переполняющих кабинет Санаду, в них больше томности, кругом воспоминания о том, как на диванах сидели и лежали драконы, погружаясь в мир науки и фантазий. А вот полки живее, они рады пошептаться о том, сколько книг им приходилось на себе держать, какие они разные, и что были драконы, которые — фи-фи! — совсем с собой книг не привозили. Это шебуршание оглушает, я вырываюсь из состояния рассредоточения по библиотеке.
— Не бойся вещей. Они, — Санаду потирает кончиками пальцев подлокотник кресла, — только хранилища воспоминаний, от них вполне защитит твоё спокойствие, и лишь твой страх настоящий враг.
Со второго раза преодолеть тридцатиминутный барьер растворения в окружающем пространстве получается неожиданно легко. Не прерывая меня, Санаду отставляет песочные часики на подлокотник, сцепляет пальцы и внимательно смотрит на моё неподвижное тело. Он — концентрат внимательности.
— А теперь, Валерия, выслушай инструкцию. Внутри тела ты должна оставаться такой же растворённой. А всё то, что снаружи, втягивай в себя, но не в само тело — равномерно уплотняй на поверхности кожи. Медленно, мы не торопимся. Прочувствуй всё, каждый нюанс ощущения, это пригодится в дальнейшем.
Я пытаюсь сделать то, что он просит, но почти сразу возвращаюсь в тело и расстроено смотрю на Санаду.
— Не переживай, — отмахивается он. — Теперь ты можешь держать состояние тридцать минут, это значит, ты обладаешь достаточным ментальным резервом для манипуляций. Именно столько надо для полноценной тренировки уплотнения ментальной силы на поверхности тела. Просто поверь: ты можешь. А я пока буду ставить маяки для будущего щита. Продолжаем.
Санаду возится со мной до обеда. Мне результат кажется удручающим: уплотнить рассредоточенное сознание (именно уплотнить, а не как обычно вернуться в тело) удаётся лишь на половину максимального объёма рассредоточения, причём не уверена, что внутри я осталась столь же растворённой, как просил Санаду.
— Не переживай, — отмахивается Санаду (от менталиста свои расстройства не скроешь).
— Я устала от недоговорок, от того, что меня постоянно держат в стороне. Хочу наконец защитить разум.
Санаду вздёргивает бровь.
— На свадьбу выдадут амулет, чтобы никто в твою головушку не пробрался, а потом тебе будет не до этого. Да и дракон некоторое время никого подпускать не будет, так что торопиться бессмысленно… Хотя, кто знает, как всё обернётся.
— Вы можете сегодня ещё раз со мной позаниматься? Пожалуйста.
По-прежнему держа бровь приподнятой, Санаду закидывает ногу за ногу, загибает и разгибает пальцы, будто подсчитывает что-то. От нетерпения я сдвигаюсь на краешек кресла.
— Я могу выделить час, — роняет Санаду. — Вечером, в шесть. Если Арендара здесь не будет.
— Думаю, даже если он будет здесь, занятиям это не помешает.
Санаду покачивает указательным пальцем:
— Плохо ты знаешь драконов, Валерия. Арендар, конечно, душка, и выдержка у него отменная, но его терпение не беспредельно, у него сейчас все инстинкты требуют утащить тебя в пещеру, а ты мало того, что не в пещере, ещё и с посторонним мужчиной общаться собираешься у него под носом. Имей совесть, женщина!
— Но ведь поставить на меня щит так важно, он должен понять…
Несколько мгновений у Санаду дёргаются уголки губ. Он наклоняет голову и как засмеётся.
— Что? — Судорожно пытаюсь понять, что не так в моих словах, но не выходит.
— Валерия, — Санаду снова сгибается пополам.
— Что смешного?
Сквозь дверь просачивается Пушинка. Посмотрев на Санаду, укоризненно качает головой и снова исчезает.
— Дракона своего приласкай, разумная ты наша. — Санаду поднимается. — Ладно, мне пора.
— Да что не так-то?
У двери Санаду оборачивается:
— Ответственное отношение к делу, конечно, похвально, но… Валерия, вы оба очень юны. В этом возрасте нельзя думать только о войне и пользе. Иначе можно забыть, ради чего сражаешься.
И прежде, чем я успеваю ответить, Санаду выходит.
Но я же не думаю только о войне и пользе!.. Кажется.
* * *
Весь обед слова Санаду не выходят из головы, и я больше ковыряю салат с мясными брусками, чем действительно ем.
— Что-нибудь случилось? — Вилка и нож Арендара застывают над тарелкой. — Почему у тебя плохое настроение?
— Я… недостаточно ласковая?
В глазах Арендара вспыхивает пламя. Он отпивает вина и, задумчиво глядя на меня, покачивает бокал с вплавленными в стекло завитками узоров.
— Что? — не выдерживаю я.
— Не знаю, — Арендар робко улыбается. — Это мои первые отношения, я понятия не имею, сколько ласки достаточно, сколько нет. Иди ко мне. — Он поворачивается на стуле. В растерянности я поднимаюсь и обхожу стол. Арендар усаживает меня себе на колени. — Это, конечно, жуткое нарушение этикета, но мне нравится.
На мой взгляд это тоже нарушение, но приятное. И еда из тарелки Арендара вкуснее. И так теплее… Жаль, у Арендара мало свободного времени.
* * *
После обеда я некоторое время стою у окна и разглядываю проекцию дворца, огромного сада, беседок в виде резных шариков на ножках. Вид волшебный, но мне кажется, Арендар заказал эту панораму, чтобы я привыкала к будущему дому.
Скоро буду жить во дворце… Невероятно.
А пока отправляюсь писать работу о призывном оружии.
Дух этого оружия подчиняется только призвавшему магу, с его смертью получает свободу от материальной формы, и та разрушается. Но некоторые владельцы делали копии своих волшебных предметов, и дожившие до нас образцы украшают коллекции богатых семейств.
Создали призывное оружие маги печально известного человеческого королевства Лис-Тар. Тогда оружие называли не призывным, а живым, потому что его создатели тщательно берегли секрет изготовления этих вещей, равнявших их в силе с самыми могущественными существами Эёрана. Первый живой меч принадлежал королевскому придворному магу, тот вскоре свергнул правителя и стал королём. Секрет изготовления оружия он поведал лишь на смертном одре семерым самым верным ученикам.
