Надо брать быка за рога! Быстрее сесть и выпустить сознание, поговорить. Я бросаюсь к креслу, но цепляюсь за ножку, и пальцы простреливает болью. Арен мгновенно подхватывает меня на руки:
– Осторожнее, Лера. – Усаживает на жёлтое сидение и обхватывает ногу, дует на ноющий палец. – Босиком тебя нельзя отпускать.
– Да, и тут приключения нашла, – усмехнувшись, прячу раскрасневшееся лицо в ладонях. – Понимаю, это глупо… но я волнуюсь перед встречей с твоей мамой.
– Почему? – недоумение Арена такое искреннее, что я опускаю руки и невольно улыбаюсь.
– Вдруг не понравлюсь?
Приподнявшись, Арен оказывается со мной лицом к лицу, шепчет:
– Ты не можешь не нравиться.
На что маленький пистолет отвечает вспышкой голубоватого сияния.
– Кое-кто с тобой не согласен, – киваю на стол за спиной Арена. – Но давай продолжим: мне кажется, не стоит заставлять твоего отца ждать, ведь тогда ждать придётся и Линарэну, а для него это мучительно.
– Да. – Арен мягко целует меня в губы и отступает за спину.
Близость Арена, сияние его уплотнившейся магии вселяют уверенность. Как и то, что Пушинка, отказавшаяся идти с нами, подсматривает за оружием в приоткрытую дверь. Золотые полумесяцы ярко сияют на чёрном меховом фоне. Вот вредина любопытная, нет бы показаться остальным, открыто меня поддержать…
Вдохнув и выдохнув, откидываюсь на спинку кресла и выпускаю сознание.
– Как провели ночь? – спрашиваю ласково.
– А что здесь интересного может быть ночью? – ворчит большой пистолет. – Лежали, ничего не делали. Ты вроде нас для дела вызвала, где оно?
– Сначала надо, чтобы мы показали себя, – женским голосом отзывается палаш Рассекающая. – В какое дело нас брать, если некоторые и пообщаться не соизволят.
– Ты так это говоришь, будто во всём виноват я. А я, между прочим, за дело её отругал: не имеет она права нами распоряжаться.
– Не имею, но мы можем сотрудничать к взаимному удовольствию, – напоминаю поспешно. – Со мной вы сможете посмотреть на Эёран, узнать много интересного. Спасать существ.
– Ха, – большой пистолет разгорается ярче, – да ты до кресла дойти не можешь без травм, кого и как спасать собралась?
Маленький пистолет усмехается.
– Она на встречу с будущей свекровью собирается, – шепчет Рассекающая. – Можно простить некоторую нервозность.
– Одинокая праведная жизнь – лучшая защита от тёщ и свекровей!
– Спасибо за совет, – умудряюсь произнести без иронии. – Скажите, пожалуйста, как мне вас называть? Хотелось бы со всем уважением обращаться.
Помедлив, большой пистолет гордо произносит:
– Пронзающий.
– Отличное имя, сильное, – соглашаюсь я… хотя простреливающий подошло бы больше, но его право называться так, как пожелает.
– Рассекающая и Пронзающий… прекрасные имена для великолепного оружия. Уверена, вас запомнят надолго.
Оба моих сговорчивых оружия довольно сияют.
Я уже почти праздную победу, но тут Пронзающий строго произносит:
– А теперь, милочка…
И зачитывает лекцию о свободе воли и уважении к окружающим независимо от их возможностей и собственной силы.
– Прежде, чем что-то делать, ты должна думать о том, как себя почувствуют те, на кого направлены твои действия, – напоминает он, и я соглашаюсь.
…
– У слабых такие же чувства, как у сильных, они достойны уважения, – вещает Пронзающий.
…
– Сила – это не только власть, но и ответственность, ты должна помнить о справедливости.
…
– Применять силу ради своей выгоды только потому, что можешь – бесчестно.
…
– Независимо от своего положения в обществе, ты должна с уважением относиться к чувствам и желаниям окружающих.
Я думаю так же, но прервать тираду не пытаюсь, чтобы Пронзающий не подумал, будто мне безразличны его слова. Наоборот, стараюсь открыть свои чувства, показать, насколько согласна, насколько эта позиция мне близка. Я почти готова поделиться примерами из своей жизни, но останавливаюсь: вдруг рассказ о том, как Арен выбрал меня ещё до отбора, настроит их против него? Лучше не рисковать.
– Спасибо, что напомнил мне эти важные вещи, – благодарю я рассиявшегося Пронзающего.
Его младший брат, увы, по-прежнему тёмен и неприветлив.
– Рассекающая, надеюсь, скоро мы сможем потренироваться вместе.
– Я тоже на это надеюсь.
Распрощавшись с ними, под руку с Ареном выхожу из золотисто-жёлтой гостиной в лёгкий сумрак лестничных пролётов. Пушинки и след простыл.
Поднявшись со мной на десяток ступеней, Арен тихо интересуется:
– Как, получилось? Они согласны работать с тобой?
– Большой пистолет согласен… Арен, как ты догадался, чем соблазнить оружие?
– Обычно девушки любопытны, а они отражение тебя.
– Мои пистолеты – мальчики.
– Что ж, мужчины тоже бывают любопытными.
Сказал тот, кто ползает по стенам, чтобы подсмотреть за ужинами в башне брата. Я едва сдерживаю смех.
– Что тебя забавляет? – Арен заглядывает мне в лицо.
Дыхание перехватывает, я застываю, потрясённая тем, как невероятно красиво золотится магия в радужках его глаз, будто там целая Вселенная…
Во рту пересыхает, я сглатываю, и эта золотая Вселенная поглощает меня, когда Арен наклоняется для поцелуя.
***
Гостиная сразу подавляет своей суровой напыщенностью в стиле ампир, многочисленными деталями, завитками, узорами лепнин и панно, густотой цвета.
– Опаздываете, – чеканит император и поднимается с дивана из чёрного дерева и алого бархата.
– Прости, – Арен склоняет голову, но вид у него для раскаивающегося слишком довольный.
– Они молоды, куда им думать о времени, у них другое на уме. – Ланабет отступает от напольной вазы с белоснежными розами. Вокруг императрицы рассыпается золотистая магия, касается всех предметов вокруг, точно щупы, и нас с Ареном тоже касается.
Шурша белым атласом платья, Ланабет направляется прямо к нам, и если бы не густая сеть кружева полумаски, можно было бы подумать, что она нас видит.
У Ланабет нет безумного очарования Заранеи, поэтому её улыбка и тёплое приветствие не спасают меня от волнения.
Наклонившись ко мне, Ланабет шепчет:
– Я не кусаюсь.
– Спасибо, я догадываюсь… – брякаю в ответ, после чего хочется постучаться головой о что-нибудь твёрдое.
