Глава 24
– Валерия, – тихо обращается ко мне Дарион. – На тренировках ты должна думать о результате, а не о том, какое впечатление производишь. Думаешь, все эти гвардейцы и офицеры родились с их умениями? Думаешь, у них не было сложных тренировок и неудач?
– Были, конечно. Невозможно выучиться совсем без неудач, – я прикрываю лицо от порыва ветра.
– То, что ты избранная Арена, не превращает тебя в непогрешимое создание, никто не ждёт этого. Манеры хорошие, одежду красивую – да, ожидают. А что у тебя всё получится легко, как по щелчку пальцев, – никто не ждёт. Поэтому расслабься, будь собой.
Выпустив золотые крылья, ныряю в котлован. Легко проскальзываю над клыками камней и приземляюсь на потрескавшееся каменное дно неподалёку от Пушинки.
Передо мной вспыхивает зелёный узор, из него выскакивает каменный столб.
– Рассеки его! – разносится по котловану приказ Дариона.
Немного волнуясь – мало ли что! – вытаскиваю из петли в перевязи палаш.
Дарион, перепрыгивая по выросшим из стены каменным выступам, спускается ко мне.
Так и хочется взять палаш двумя руками, чтобы понадёжнее, но рукоять короткая, и я поднимаю его одной рукой.
– Рассекающая, надеюсь, ты не против, что я ударю тобой камень.
Для обычного оружия это было бы опасно, но мой палаш наливается золотым сиянием.
Один удар наискосок – не самый сильный, я побоялась испортить лезвие – рассекает столб. Соскользнув по срезу, как в заправском фильме о крутых мечниках, отрубленный столб заваливается на землю.
– Ого! – восторженно оглядываю ничуть не повреждённое лезвие. – Да ты крута, Рассекающая.
Пистолет на бедре отдаётся пульсацией.
– Сейчас и тебе дам себя показать, – вытаскиваю Пронзающего из путаной кобуры и поднимаю взгляд на наставника.
Дарион вразвалочку, по-медвежьему, подходит, оглядывая гладко срезанный столб.
– Хорошо. Повезло, что магическое оружие обычно хозяев не ранит, а то я боялся бы за твои конечности, – бросает почти небрежно. – С ближним боем более менее разобрались. Стреляй туда.
Он указывает на стену котлована в противоположной от дворца стороне.
От моего выстрела не содрогнулась земля. Казалось, вовсе ничего не произошло, кроме вспышки золотистого луча. Только теперь в стене Пасти дракона зияет отверстие метрового диаметра.
Мы с Дарионом и Пушинкой подходим к нему. Конец образовавшегося тоннеля теряется в темноте.
– Охни-нахни, – заключает Пушинка.
Присев, Дарион касается земли. В его глазах вспыхивает изумрудная зелень.
– Семьсот тринадцать с половиной метров. Твой пистолет может регулировать силу удара?
Как оказалось – может, так что дальнейшая тренировка проходит без серьёзных изменений ландшафта: Дарион сидит на камне, «дирижируя» вылезающими из стены мишенями, а я стреляю в них боевыми зарядами и зарядами-метками. Как говорит Дарион, для Видящей это очень нужное заклинание. Затем отмахиваюсь палашом от поднятых магией им каменных щупов.
Над меткостью мне определённо стоит поработать, и удары щупов я временами пропускаю, но мышечная память неплохая, так что, ориентируясь на советы Дариона по стойкам и собственные ощущения, быстро приноравливаюсь махать палашом.
Срезанные камни с хрустом падают на землю. Не гениально, но точно ничего позорного. Даже когда, отступая для замаха и удара, спотыкаюсь об осколки камней и падаю, чудом не отбив копчик, ничуть не переживаю, что это видят выстроившиеся по периметру котлована гвардейцы и исбшники. Внушение Дариона отрезвило: от меня ведь в самом деле не требуют идеальности, незачем попусту тратить нервы на мечты казаться лучше и ловчее, чем я есть, надо заниматься делом.
Продолжаю уворачиваться, рассекать камни. Они хрустят и снова поднимаются… Меня накрывает ощущение нежности, гордости, радости. Отскочив от срезанного щупа, поднимаю взгляд: объятый золотым светом Арен стоит на краю котлована и смотрит на меня.
Дарион запрокидывает голову:
– Закончили. Что ж, интересно, чего они там нарешали на своём грандиозном собрании.
***
Мы могли долететь до дворца за мгновения, но Арен предлагает пройтись. Гвардейцы и офицеры ИСБ заключают нас в широкое кольцо, а мы, словно на самой обыкновенной прогулке, идём, держась за руки.
Иногда разжимая ладонь, Арен мягкими прикосновениями ласкает кончики моих пальцев, от чего по коже пробегают мурашки и сердце стучит чаще. Наставник Дарион недовольно пофыркивает и бормочет под нос. Сердится, что его не взяли на совещание? Или у него острая непереносимость романтики?
– Оиии, – вздыхает шагающая рядом с ним Пушинка.
– Мы определили, кто и насколько участвует в штурме, – от низкого чувственного голоса Арена по телу пробегает дрожь. – Понадобиться несколько дней, чтобы всех собрать.
Я плыву, но пытаюсь собрать мысли:
– Зачем собирать много участников? Это же долго. Может, лучше всё решить неожиданным быстрым ударом?
Арен покачивает головой:
– А если придётся сражаться с армией големов и вестниками? И почему мы с вампирами должны принимать на себя основной удар? Эльфам тоже есть что показать.
Дарион опять ворчит. Может, и не на нас, а на слова Арена о совместной операции.
– Человеческие королевства привлекли? – Поглаживаю ладонь Арена.
– Да, – Арен скользит рукой от кончиков моих пальцев до запястья, и я улыбаюсь. – Для подстраховки их тоже приведём. Мы не знаем, с чем столкнёмся. Возможно, с демонами.
С демонами, как Эзалон? Помню, как легко он разобрался с преследовавшими меня культистами. Если из Пат Турина полезет армия таких…
Прижимаясь к Арену, шепчу:
– Правильно, надо подстраховаться.
Он обнимает меня за плечи, и сразу становится теплее. Но страх холодит само сердце: в Пат Турине может случиться что угодно.
Вдруг Рассекающая согревает моё бедро и руку.
«Мы справимся», – будто издалека доносится её голос.
Похоже, с ней контакт налаживается очень хорошо.
***
В роскошной столовой воздух почти гудит от напряжения. Его не смягчают даже пастельно-серебряная обстановка, цветы в вазах и красиво сервированные блюда. Общение с вампирами и эльфами императору с Элоранарром явно пришлось не по душе, оба напряжённо молчат и подозрительно громко режут ножами мясо.
Ланабет то и дело касается плеча императора, и после этого он ненадолго прекращает шумно терзать кусок в тарелке. Элоранарр ревниво на это поглядывает.
Линарэн почти не ест, больше созерцает солонку перед собой.
