Мы с Ареном и Пушинкой приземляемся, вновь поднимая пыль. Она оседает на чешуе моей брони.
Император приподнимается на задних лапах. Вокруг него сгущается магия, выстраивается в луч до золотого шарика моей метки. От всех армий к шарикам тянутся лучи других расцветок.
Взревев второй раз, император выдыхает, и белое пламя пробегает по дорожке из магии, воспламеняя её, набираясь силы. Врезается в щит, одновременно с ударами огня, ветра, молний, земли, серыми смерчами архивампиров и фосфорной магией мёртвых.
Несколько кластеров раскалываются по стыку составляющих их элементов.
Вновь император подаёт сигнал рыком. И снова залп. Щит продолжает раскалываться, разламываться по всему казавшемуся запутанно-непреодолимым узору, осыпается тающими «стекляшками» разных цветов.
Там, в этих пока ещё немногочисленных разломах проглядывает измятый, разодранный купол Пат Турина, вывернутые трубы. Сквозь щели на армии эёранцев смотрят чёрные твари, источающие такую густую тьму, что она взвивается до самого неба.
– Вестники, – я шепчу, но это известие уже прокатывается над отрядами гулкими криками.
Армии приходят в движение, магия вскипает.
– Отлично сработано, – Арен сгребает меня в жёсткие объятия чешуйчатых рук.
Золотое пламя окутывает нас вместе с Пушинкой.
Меня накрывает прохлада и аромат цветов. Моргаю. Вместо истрёпанного Пат Турина и армии Культа передо мной защитными чарами сверкает дворец Аранских.
– Оставляю её на вас, – рявкает Арен кому-то за моей спиной и отскакивает, вновь окутываясь золотым пламенем.
Снова моргаю: на чёрном портальном камне не осталось ни следа, словно Арена здесь и не было. В голове не укладывается, что он перетащил меня сюда.
– Похоже, ты справилась, – голос наставника Дариона полон грозных нот. – Это отлично, просто отлично.
Разворачиваюсь.
Здесь не только наставник, но и моя личная гвардия: Ника, Иссена, Вильгетта, Ингар и Бальтар. Теперь понятно, почему их не взяли в Пат Турин: чтобы они стерегли меня здесь, пока Арен и остальные там сражаются с Культом.
Слёзы застилают глаза, щиплют, и я отворачиваюсь. Пушинка присаживается рядом, жмётся мохнатым боком.
– С-спр-р-ра-вится.
«А что, мы драться не будем?» – встревожено уточняет Пронзающий.
«Похоже, нам не разрешили, – шепчет Рассекающая. – Ой, то есть позаботились о нашей безопасности».
Глава 38
Нервы словно пробивает током. Ярость вскипает мгновенно, застилает глаза: опять Арен всё решил сам! Не предупредил! И теперь там сражается без меня! Рискует собой, не позволив ему помочь!
«Тсс, не мешай ей», – шепчет Рассекающая.
Пушинка отступает, а меня растаскивает в стороны, как бывало, когда рассредоточивалась на менталистике, но тогда это успокаивало, а теперь ярит ещё сильнее. Мой гнев плотен, материален – он кружится, ревёт и рычит. Невыносимо хочется вонзить зубы в горло твари и рвать, душить, пока не сдохнет. Кожа горит, и это неожиданно приятно…
– Валерия! – сквозь рёв пробивается рык Дариона. – Это гнев Арена в тебе отражается, успокойся!
Хочется вонзать когти…
– Валерия!
И сжигать в пепел!
– Валерия, отпусти ветер!
Скалюсь, из груди рвётся рык, но удивление «Какой ветер?» сбивает его, проникает в сознание. Отступает желание кусать и разрывать когтями, я будто из омута выныриваю и… я стою в центре смерча. Прямо надо мной – пятачок голубого неба. Ветер гудит, отливает золотом, носится вокруг на безумной скорости, мелькают вырванные травинки и камушки.
Это что, я натворила?
И как это остановить?!
– Отпусти ветер! – доносится будто издалека.
Глубоко дыша, всматриваюсь в смерч – он пронизан нитями золотой магии. Из-за гогглов приходится вытянуть руки, чтобы увидеть срывающиеся с кончиков моих пальцев золотые нити магии. Я останавливаю её течение. Воронка смерча, пошатнувшись, распадается, отпуская вырванные из газона травинки и камушки.
Рёв ветра сменяется тишиной.
Дарион сбрасывает с себя и моих притихших гвардейцев магический щит.
– Валерия, поздравляю с пробуждением стихии воздуха. Когда дойдёшь до воды, давай без потопов, ладно?
– А-га. – Сглатываю. – Постараюсь.
Ника, стряхнув с плеча травинки, сочувственно предлагает:
– Пойдём чая попьём с печ… с пирожным. А?
– Мясо лучше успокаивает, – уверяет Ингар. – Особенно жёсткое: пока грызёшь – отпускает.
Иссена пихает его локтем в бок:
– Дурак, это же дворец, откуда здесь жёсткое мясо?
– Тогда веточку надо погрызть, – воодушевлённо предлагает Ингар.
– Полено, – шутливо советует Бальтар.
Вильгетта приподнимает брови:
– Похоже, ещё вопрос, кто кого будет защищать.
Во мне снова закипает ярость и жажда драки, борьбы, уничтожения. Наверное, Дарион прав, во мне бушуют эмоции Арена, ведь он сейчас сражается – сжигает в пепел, рвёт когтями и грызёт зубами, напрягая все силы и магию.
А я здесь.
Знала бы Ланабет, как её сын поступает, она бы… Нет, жаловаться не побегу, сама разберусь со своим драконищем упёртым.
Тяжело дыша, заглядываю в лицо Дариона, но он качает головой:
– Даже не проси, я не смогу тебя туда перенести, и Элор с Ланабет не смогут, а больше некому. Если совсем не отпускает – давай устроим тренировку.
– Я убью, – до боли стискиваю кулаки и выдавливаю конец фазы: – кого-нибудь.
– Тренировка с големами – идеальный вариант. Их можешь даже покусать.
От гнева меня растаскивает в стороны, а вокруг закручиваются потоки воздуха.
***
Оружие на всякий случай заношу в башню и оставляю в жёлтой гостиной вместе с бронёй, инструментами, прекрасными ножнами и кобурой. Оно усиливает, а мне сейчас надо обойтись без глобальных разрушений. Потому что раздражает всё! Даже пятьдесят сопровождающих, которые мне необходимы для прогулки на жалкий километр от дома.
Спускаясь в прохладу дна Пасти дракона, я оставляю охрану, гвардию, мысли. И пока крошу каменные тела, на меня волнами накатывает ярость. В эти мгновения я осязаю себя драконом с когтями, крыльями, чешуёй. Остро чувствую, как сминается под лапами металл, кипящую вокруг магию, удары по телу, удушающие тиски лап и щупалец вестников Бездны.
В бессмысленной борьбе с големами наставника я получаю иллюзию того, чего Арен меня лишил: возможности быть с ним в страшной битве при Пат Турине.
