– О, – Сильвана всплескивает руками. – Всё это большое, очень большое недоразумение.
Рассмеявшись, Мелада прячет лицо в ладони, голос её звучит сдавленно:
– Даже сейчас вы не хотите признавать, что эта идея была глупой с самого начала. Мы слишком слабы, чтобы продвигать свою дочь так высоко. Зря мы в это ввязались.
Дедуля во все глаза смотрит на неё, на его лице прямо читается: как они до такого додумались?
– Полагаю, – Арен с видимым усилием смягчает тон. – Ваши родственники, Марджемир, у кого-то приобрели информацию о том, что я коллекционирую живые цветы. Глупо отрицать, цветы в любом виде привлекают моё внимание.
– Дедуль, после твоего исчезновения у семьи были крупные проблемы. Финансовые.
– Да, – Вольдемир разворачивается и закладывает руки за спиной, высказывает ему в лицо: – Ты оставил нас одних с долгами, которые росли год от года, вся наша земля заложена и перезаложена, замок сдаётся. У нас не было иного способа решить все проблемы! Самонадеянные надежды, но если бы наследник обратил внимание на Элиду, он мог бы взять её под покровительство, в конце концов, ты был другом его деда. А что нам было делать?
Наверное, это гены. Ничем иным не могу объяснить, почему разделённые мирами два сводных брата – мой отец и Вольдемир – так удивительно похоже взваливают на детей ответственность, надежды и прочее. Так и представляю, как они напутствовали Элиду: «Не подведи нас, вся семья надеется на тебя, мы столько в тебя вложили, не опозорь нас, мы сказали, а ты иди и сделай» и всё в таком духе. И ведь на какое дело отправляли!
От возмущения у меня горит лицо, а дыхание перехватывает, но я справляюсь с оцепенением:
– Но не подкладывать же дочь под наследника!
Вольдемир и Сильвана смотрят на меня округлившимися глазами.
«Лер-ра, не забывай, это почётная должность, не всегда подразумевающая близость», – проносится в голове мысль Арена.
– Ладно, не подложить, – сильнее краснею я, – но ведь в избранную пророчили Изольду Фламир, вы что, думали, они бы позволили кому-то постороннему влиять на Арена? Элиду живьём бы сожрали, но не допустили к власти! Да у Элоранарра уже список потенциальных любовниц был припасён из девушек семейств, которых хотели так поощрить. Вы чем думали, когда взваливали на неё такое поручение?
Покрасневший от моей речи Вольдемир открывает рот, явно намереваясь сказать что-то резкое, но косится на Арена и выдавливает лишь тихое:
– Всё не так просто.
– Жить всегда не просто, но почему вся ответственность оказалась вдруг на Элиде? Она что, самая крайняя? Шли бы сами в любовницы дракону, если это так почётно и решает все проблемы!
Вольдемир бессильно хватает ртом воздух. Похоже, такого предложения он не ожидал. Я тоже. Наверное, кожа на лице у меня просто выгорит от стыда.
– Валерия, – мягко, немного заискивающе обращается Сильвана. – Мужчина не может получить статус любовника при драконе.
– Формально, – у Ланабет дёргаются уголки губ, – это не запрещено, просто мужчины слишком слабы и трусливы, чтобы решиться на такое. Лишь у женщин хватает выдержки для долгого общения с драконами. Это исторический факт.
Её заявление настолько шокирующее, абсурдное и невероятное, что все немного теряются, и напряжение ослабевает.
Чуть пришедший в себя Вольдемир вздёргивает подбородок:
– Да, это был единственный честный и не позорный способ сохранить для семьи титул, земли и надежду на благополучие. Элида – не единственное наше дитя, у нас ещё двое сыновей, мы должны думать и об их будущем тоже.
Пока мне аристократов не понять. Ведь Элида, если помнить объяснение Арена, рискнула всем даже не ради выживания семьи, а ради сохранения титула, продажа которого могла облегчить их жизнь. Эта непонятная аристократическая гордость, которая мешала девушкам смириться с обстоятельствами и даже в камерах перед судом дала им сил говорить мне в лицо гадости о том, что я чужая и недостойна внимания Арена. Возможно, гордость становится особенно болезненной, когда её не поддерживают деньги.
– Но Элида тоже наша дочь! – Мелада стискивает кулаки. – О ней мы тоже должны были думать!
– С него спрашивай, – Вольдемир указывает на бледного дедушку. – Он загнал нас в этот угол, он был главой рода, его и спрашивай, почему он не думал о благополучии семьи, почему бросил нас ради своих глупых, бесполезных изысканий!
– М-мои, – дедушка вцепляется дрожащими пальцами в стул. – Мои изыскания не были бесполезными, и я не мог предположить, что всё так обернётся.
– Вот и мы не могли предположить, что Элида сделает такую глупость! Мы уж точно её такому не учили.
Мелада мотает головой:
– Не надо было так на неё давить!
– Но ты же была согласна, – возражает Вольдемир, и Мелада страшно бледнеет, опускает взгляд.
В гостиной становится так тихо, что слышно наше дыхание.
– Высказались? – строго интересуется Ланабет. – Если у кого-то ещё что-то на душе кипит, говорите сейчас. А потом мы будем пить чай и думать, как быть дальше.
Глава 16
Стыдно, кажется, становится всем. И мне в том числе.
– Эм, – Сильвана оглядывает семью и нервно теребит пепельную кудряшку. – Простите нас за излишнюю… эмоциональность. Здесь, конечно, не место для выяснения отношений.
– Но вы уже начали, – напоминает Ланабет. – Продолжайте, не стесняйтесь. Разберёмся по-семейному. Похоже, претензий друг к другу у вас накопилось много, выразить их – единственный способ начать примирение. И даже если примирение невозможно, вы должны хотя бы попробовать разрешить конфликт. Самое малое – довести отношения до внешне мирного общения. Вам придётся встречаться на приёмах, на которых будут представители правящих родов и властители других стран, если вы будете вести себя, как молодые драконы, вас не поймут.
Сильвана опускает взгляд:
– Простите нашу несдержанность, просто все эти новости… так внезапны.
– Возможно, вы желаете поговорить с глазу на глаз? – предполагает Ланабет. – По двое? Все вместе? Во дворце достаточно комнат, а у нас достаточно времени, чтобы это организовать.
– Да, – сипло отзывается дедуля. – Сначала мне надо поговорить с женой и сыном.
– Нам не о чем разговаривать, – Вольдемир хочет отвернуться, но замечает плотно сжавшиеся губы Ланабет и выдавливает: – Впрочем, можно и поговорить. – Он разворачивается к дедушке. – Но если ты хочешь извиниться, то желание сделать это наедине обесценивает твои слова.
У меня сжимается сердце:
– Но он же не виноват, что так получилось! Его ранили! Его чуть не убили! Он ничего не помнил. Дедушка не оставлял вас, он просто не мог вернуться.
Вольдемир медленно разворачивается ко мне:
