Мы смотрим друг другу в глаза. Его решимость я ощущаю каждой клеточкой тела.
– Но целый мир… – произношу беспомощно.
Оружие молчит. Лучше бы они заговорил, отвлекли меня от ужаса перед тем, что мы натворили.
Оглядываюсь на голема, так и стоящего неподвижно на галерее вдоль стены. Он не нападает. На танк в дверях первого этажа… на ошмётки шестиногих големов и сороконожек.
Это всё мы? Я?
Не убирая исполинского меча, Арен решительно направляется ко мне:
– Меня поздно начали воспитывать, как правителя. Меня готовили принять командование в военном ведомстве, за период в статусе наследника я не успел проникнуться духом пассивного самопожертвования. Зато политикой очень даже. Идём. – Он сжимает моё запястье, вынуждая развернуть Рассекающую остриём вниз. – Уходим, пока големы не одумались.
– О чём ты? – не понимаю я. – О какой политике?
«Хватит болтать, – Рассекающая вновь накаляется. – Пора сматываться отсюда».
«Поддерживаю!» – Пронзающий нервно крутит дулом по сторонам.
Арен распахивает крылья. Но коридоры слишком узкие, чтобы по ним лететь. И всё же мои крылья тоже раскрываются, натыкаются на его золотые перепонки.
– За мной, – командует Арен и поднимается над искорёженными остатками големов и кусками кристаллов.
Пролившееся из светильников масло догорает, погружая пространство под куполом во тьму. Сбежать отсюда хочется всё больше. Прежде, чем осознаю это, крылья поднимают меня в воздух.
Мы перемахиваем через заваленный деталями и битыми кристаллами пол, перешагиваем перила. Удар моих каблуков по решётчатому покрытию галереи гулко отдаётся под куполом и в темноте коридора.
Голем так и стоит на месте, не сводя с нас алых точек глаз.
«Давай разрубим его на всякий случай», – предлагает Рассекающая.
«Или пристрелим».
«Не надо их провоцировать», – я убираю Пронзающего в кобуру.
Прикрывая меня собой, Арен проходит мимо голема. Тот медленно разворачивает голову, исходящий от Рассекающей злой свет подсвечивает суставчатые ноги и полусферы громадного тела.
Меч Арена тоже разгорается ярче, вместе с Рассекающей они озаряют коридор. Следуя за Ареном, то и дело оглядываюсь: голем остаётся на месте, его тело сливается с окутавшей громадный зал тьмой, и только глаза горят, точно затухающие угольки.
Быстрее, быстрее прочь!
Коридоры слишком узки для крыльев, мы быстро идём, почти бежим из мрачного, пропахшего металлом и гарью города.
Совершенно неожиданно Арен отвечает на мой вопрос:
– Я люблю отца, и он любит меня, но нам преподавали одинаковые принципы управления, и я знаю, каким образом он сейчас мыслит. Какие бы тёплые отношения между нами ни были, как бы ему ни хотелось получить дракона с денеей в наследники, несмотря на угрозу со стороны Фламиров, у него ещё два сына, любимая жена, подданные, за которых он отвечает. Это для меня нет вариантов, кроме борьбы, а для него и других правителей существует прекрасный способ защитить родных, пожертвовав Сараном с его парой или нами. Я лишь помог всем мыслить в том же направлении, что и мы.
Другие правители, другие страны, целый мир – мы решили за них. Бешеное, злое пламя, толкавшее меня в бой, стихает, и адреналин догорает в крови, возвращая сознанию ясность: сейчас мы выступили против всех, против всего Эёрана!
Нарастающий гул наполняет коридор оглушительным скрежетом и скрипом.
«Бежим!» – требует Рассекающая.
Пат Турин вздрагивает. Совсем рядом пронзительно скрипит металл, будто что-то разрывается. БАБАХ! Гул удара прокатывается по переходам, отдаётся вибрацией в полу.
Стиснув мою ладонь, Арен прибавляет шаг. Наши мечи сияют ярче.
– Арен, они нас убьют, – шепчу я, и мои слова почти тонут в стуке каблуков. – Другие драконы нас убьют. И некоторые архивампиры, потому что они не Санаду, им на нас плевать.
Не останавливаясь, Арен с какой-то диковатой радостью уверяет:
– Лера, ты не понимаешь: теперь они нас не убьют. Только теперь мы можем быть уверены в том, что нас не убьют!
– Но они не могли нас заставить принести себя в жертву, ведь для создания печати мы должны быть в драконьем виде, достаточно было не превращаться…
Арен мотает головой:
– Боль провоцирует оборот.
– Что?
– Лера, – Арен крепче сжимает мою руку, – боль превращает нас в драконов против нашей воли. Чем старше дракон, тем сильнее должна быть боль, а мы молодые, нам хватило бы отрезанного пальца.
Внутри всё скручивается, к горлу подступает тошнота. Нервно стучат каблуки. Мы уже долго идём, но не попадается ни одного голема, они будто вымерли.
Удивительно, что Арен находит в этом безумном искорёженном лабиринте правильный путь. Надеюсь, что правильный.
Его слова не дают покоя, я боюсь и хочу в них поверить:
– Но мы же… мы же сильные. Дракон и денея – самые сильные. Разве нет?
– А их много, они могут атаковать беспрерывно. Нашему источнику, каким бы сильным он ни был, периодически нужно время для восстановления, и у нас нет своего родового артефакта, чтобы поддерживать нас в эти фазы. Конечно, как и всякая истинная пара, мы будем скрывать периоды своей слабости, но вычислить их могут. Да я просто не хочу всех убивать.
– Артефакт Аранских, разве он не поддержит нас?..
– Мы ещё связаны с ним, но пока сами этого хотим, и отец разрешает. Со временем связь ослабеет. Мы другой род, Лера, нам понадобится свой артефакт. И мы его сделаем, обязательно сделаем.
– А мне по описанию в книге казалось, что обзавёлся денеей и всё, самый сильный.
– Я намного мощнее обычного взрослого дракона, – сияние мечей озаряет слабую улыбку Арена. – Сила не только в магии, но и в том, что у меня есть ты. Это позволяет сражаться с полной отдачей и принимать решения, на которые раньше я бы не осмелился.
В груди разливается тепло. Я склоняю голову Арену на плечо, наши крылья прижимаются друг к другу.
– Лера, мы справимся, – обещает Арен.
«Это так мило», – всхлипывает Рассекающая.
Из-за сияния оружия я не сразу замечаю на чёрных от копоти стенах первые солнечные блики.
Горячий сквозняк долетает до нас. Выбрались, почти выбрались! Стена у поворота освещена, мы сворачиваем к пролому в стене: там за ним бескрайняя степь, торчащие из земли головы зомби, смутные силуэты стоящей наготове армии.
«Быстрее!» – поторапливает Пронзающий.
Кажется, что сейчас, в последний момент, нас остановят, схватят, что-то сделают, но мы с Ареном беспрепятственно выскакиваем на оплавленный песок. Свежий воздух выветривает из лёгких горький дух Пат Турина.
