На этот раз Шарон Фламир не удерживается от замечания:
– Благо для Эёрана – его безопасность, а не благополучие истинных пар. – Развернувшись на каблуках, он в сопровождении облачённого в алое спутника направляется к выходу.
Волкооборотни, несмотря на почтенный возраст, как-то незаметно пробрались к дверям раньше них. За Фламирами гордо выходят люди. Помявшись, драконы начинают расходиться. И только эльфы остаются на месте.
Оглядевшись и убедившись, что в зале никого постороннего не осталось, Беарион спрашивает:
– Знаете, почему нашей страной управляет совет восьми, а избранный из их числа властитель обладает лишь правом двойного голоса, но не правом единолично принимать решения?
– Нет, – признаётся император.
– В нашем родном мире эльфами управлял король. Он один принял решение, которое погубило не только страну, но и весь мир. Нам пришлось бежать, скитаться, отвоёвывать себе место под чужим солнцем. Начиная нашу жизнь здесь, в Эёране, первые эльфы поклялись, что никто и никогда не будет принимать решения единолично, потому что рано или поздно это приведёт всех к гибели.
Он пронзительно смотрит на Арена, и у меня всё внутри сжимается от невыносимого стыда за наш поступок. Атмосферу посвящения в великую мудрость нарушает Линарэн, небрежно бросивший:
– В случае со многими неизвестными статистически вероятность ошибки у решения одного индивидуума и у решения группы индивидуумов одинакова. Впрочем, как и у брошенной монеты.
Глаза Беариона округляются, по лицу расползаются красные пятна. Крутанувшись на каблуках, он пулей вылетает из зала, а за ним и все остальные эльфы.
– Линарэн, – мрачно выдавливает император.
– Не понимаю, почему они всегда странно реагируют на мои замечания. Я в этом точно не виноват. Ты же сам видел.
– Это же эльфы, – пожимает плечами Видар и признаётся. – На меня они тоже обычно странно реагируют.
Нервный смешок срывается с моих губ.
– К сведенью, – так же спокойно продолжает Линарэн. – У нас уже несколько раз внутри дворца срабатывает защита. Кажется, на первом этаже что-то происходит.
В зал влетает Дарион:
– Надо усмирять архивампиров. У Санаду особый допуск, он смотался, а они, не поймав его, стали искать Никалаэду, перепугали охрану, гвардейцев Валерии. Никалаэда заперлась у Иссены, пока…
Сердце ёкает, я подаюсь вперёд, собираясь бежать на помощь, но Дарион, глядя нам за спины, вдруг оскаливается. В окно просовывается бледное в венах лицо архивампирши, и оскал у неё повнушительнее:
– Вы должны дать нам переговорить с обращённой Санаду, это в ваших же интересах.
От нетерпения её когти прорезают дерево подоконника.
– Зачем? – с вопросом Арен опережает меня буквально на секунду.
Архивампирша щурится:
– Это внутреннее дело конклава.
У императора от гнева на лице и руках проступают чешуйки:
– А вы не забываетесь? – рычит он. – Разрушаете мой дворец, требуете допроса моей подданной, и не утруждаетесь даже объяснениями!
В алых глазах вспыхивает безумное выражение, по лицу архивампирши пробегает судорога. Жалобно скрипит расцарапываемый на щепки подоконник.
Ланабет крепче перехватывает лук, а Элоранарр – глефу, и зал вновь наполняется золотистым светом. Подсвеченные им снизу лица кажутся грознее. Император рявкает:
– Вопросы моим подданным вы будете задавать только при мне!
– Никалаэда из моей гвардии, – напоминаю я, – я тоже должна быть рядом с ней.
– А я не оставлю мою денею наедине с вами.
– А я любопытный, просто рядом постою, можно? – невинно интересуется Элоранарр.
Посмотрев на него, архивампирша… чуть смягчается.
– Нам надо подумать, – выдавливает она и соскальзывает вниз.
– Элор, – шипит император.
– Но я же правда любопытный, – разводит руками Элоранарр.
***
Побоявшись ли оборонных заклятий внутри цитадели Аранских или просто сочтя свои интерес недостаточно важным, чтобы ради него лезть в драку, архивампиры через пять молчаливых томительных минут соглашаются расспросить Нику в присутствии хоть всех Аранских. Я облегчённо выдыхаю.
– У меня есть более важные дела, – Линарэн направляется к выходу из зала. – Видар, кстати, мне привезли идеальный образец, мы могли бы начать тестирование.
Оглянувшись на торчащую в окне архивампиршу, Видар склоняет голову:
– Прекрасная Изрель, я бы с удовольствием продолжил наше общение, но сейчас у нас у всех очень мало времени.
Архивампирша со вспухшими венами и безумным взглядом сейчас далека от прекрасного вида, но голос её внезапно становится на удивление мягким:
– Береги здоровье, Видар.
Он ей небрежно салютует и уходит следом за не попрощавшимся Линарэном.
– Ждём вас внизу. Вместе с обращённой. – Архивампирша отталкивается от изрезанного когтями подоконника и исчезает из виду.
– Готов поспорить, ремонт они не оплатят, – шепчет Элоранарр. – А меня в тот раз заставили, ещё и штраф за порчу имущества выписали.
Император награждает его ну очень негодующим взглядом. Но когда это действовало на Элоранарра? Мне кажется, никогда.
Арен, уловив моё нарастающее беспокойство за Нику, крепче сжимает мою ладонь и направляется к выходу. Позади остаются коридор и лестница на первый этаж, и беспокойство всё больше уступает место любопытству: что же такого хотят узнать архивампиры?
Глава 25
Коридор первого этажа поблек. Золото почти вычернилось, по паркету, стенам и потолку тянутся царапины. Беспокойство за Нику молниеносно возвращается, и я, отпустив ладонь Арена, бросаюсь к изрезанным дверям в комнату Иссены, Арен спешит за мной.
«Не нравятся мне архивампиры, – бубнит Пронзающий. – Нервные они какие-то».
«И чужую собственность не уважают», – поддерживает его Рассекающая.
– Пап, давай тоже им счёт выставим, – Элоранарр, кажется, доволен. – И штраф.
Нервно барабаню в двери:
– Ника, Ника, это я.
За дверями скрежещет, словно там отодвигают что-то тяжёлое.
– Элор, нам сейчас не до этого, – раздражённо отзывается император.
Створка открывается. Недостаток магии сказался и на Нике: она бледнее обычного, а недавно потемневшие радужки приобрели ярко-красный цвет. Капилляры проступили лишь на верхних веках, и пока это выглядит как искусный рисунок.
Подошедший император строго спрашивает:
– Что от тебя хотели архивампиры?
