– Наглая ложь! Мой сын пострадал не меньше тебя! Но в отличие от тебя он сейчас сидит в камере! Ты это считаешь справедливостью?! – процедил он через губу, нависнув надо мной своей тощей тушей.
– Чапыра, глупости не говори, – перехватил инициативу Храмцов, – избивали тебя трое грабителей. Именно такие показания дадут задержанные, – веско произнес он, напирая на меня с другой стороны. – А Ломакин такая же жертва преступления, как и ты, – добавил он раздраженно.
– То есть он будет проходить по делу потерпевшим? – уточнил я, стараясь не заржать, но все же парочка смешков проскочила. – А меня не хотите в подозреваемые перевести? Может доведем ситуацию до абсурда? – предложил я. – Злой и опасный следователь прямо в центре города избил четырех мирных гопников. Давайте именно этот вариант дадим в сводку, – я поднял вверх большой палец и заржал в голос.
– Молчать! – заглушил меня подполковник. – По сводке уже пошла информация о грабеже и трех задержанных. Так что ни к чему истерику здесь устраивать! Тебе старшие товарищи сказали что делать, вот и исполняй, а не артачься!
Я посмотрел на старших товарищей. Ломакин пылал ненавистью, даже ноздри ходили ходуном, Свиридов так же, как и родственник начал наливаться злобой, до этого он выказывал мне лишь свое презрение. Чуть дальше, заняв столы, тихо сидели Митрошин с Болотовым, и не отрываясь, смотрел на меня: Митрошин – неодобрительно, Болотов – с вялым интересом.
– А как же честь мундира? – поинтересовался я у старшего по званию. – Какой-то зарвавшийся мажор организовывает нападение на сотрудника вашего ведомства, а вас этот факт совершенно не возмущает. – я добавил в голос грусти. – Вас не волнует судьба вашего коллеги, которого чуть не убили. Зато вы рьяно отстаиваете интересы организатора преступления. Как же так, Роман Александрович?
Лицо подполковника покраснело от гнева, в глазах полыхнула ярость.
– Какой организатор преступления? Кого чуть не убили? Что ты несешь?! – прокричал он.
– Ну как же, Роман Александрович, Ломакин заплатил двести рублей трем уголовникам, чтобы те на меня напали, – напомнил я запамятовавшему начальнику милиции обстоятельства дела.
– Эти деньги у него отобрали! Заруби себе это на носу! – прокричал мне в лицо Храмцов.
Бледный Ломакин-старший сместился за спину шурина и о чем-то усиленно начал размышлять, оставалось надеяться, что не о том, как довести дело сына до конца. Свиридов все так же шлифовал меня злобный взглядом. Митрошин закрыл лицо руками, Болотов рассматривал меня с интересом этнографа. Решетников же буквально впечатался в стену, делая вид, что его здесь нет.
– Что себе позволяет этот щенок?! Вы что не можете утихомирить своего подчиненного?! – первый секретарь перевел тяжелый взгляд на Храмцова.
– Чапыра уймись! – гаркнул на меня подполковник. – Ты сейчас договоришься! – добавил он в голос угрозы. По статье вылетишь со службы! И никто, слышишь меня, никто, не возьмет тебя в этом городе на работу!
– Давно мечтал переехать, – оскалился я.
– Чего ты уперся? – на передний план вновь выдвинулся Ломакин. – Тебе трудно подтвердить, что грабителей было трое? Чего ты добьешься своей принципиальностью?! Хочешь вылететь из органов с волчьим билетом?
– Товарищи, нам надо всем успокоиться, – сквозь шум до меня пробился голос Митрошина.
– Вот и успокойте своего протеже, Борис Аркадьевич! – взбешенно предложил первый секретарь заместителю прокурора. – А мы пока с Романом Александровичем пообщаемся, – на этих словах он, подхватив подполковника под локоть, вытащил его из кабинета. Следом за ними исчез и Ломакин.
– Альберт, чего ты добиваешься? – недовольно спросил у меня Митрошин, который, как только эти трое вышли, поднялся с места. – Ты разве не понимаешь, что эти твои выкрутасы могут негативно отразиться на Алине? Мы же с тобой договорились, что ты был один. А раз ты решил добиваться привлечения Ломакина, то они и мою дочь в дело втащат, – нажал он на мою сознательность.
– И получат попытку изнасилования, – указал я на брешь в его выводах.
– Какое изнасилование?! Даже не смей упоминать о нем в контексте с моей дочерью! – сверкнул он на меня глазами.
Похоже наше деловое партнерство было недолгим – констатировал я.
– Что вы от меня хотите? – спросил я устало. Судя по ознобу у меня поднялась температура.
– Сейчас тебе сделают предложение, – успокоенный моей реакцией, он принялся меня наставлять. – Ты должен его принять. Подожди! – предостерег он меня от отказа. – Ты еще молод, многого не понимаешь. Так что поверь мне, это самое правильное, что ты можешь в сложившейся ситуации сделать. Они тебя сожрут, если не уступишь. И меня заодно. Пойми ты, что нельзя иметь таких людей, как первый секретарь райкома, во врагах!
– Друзьями мы с ним уже не будем, – заметил я.
– Да забудет он о тебе, как только решит свой вопрос, – отмахнулся от моего довода Митрошин. – Все, ты показал, что с тобой стоит считаться. А теперь сбавляй обороты! Иначе перегнешь палку.
– Пристрелят и прикопают где-нибудь на пустыре? – усмешка сама собой возникла на губах.
Болотов, услышав мои слова, рассмеялся.
– Что за дикие фантазии. Никто не будет о тебя мараться, – возмутился Митрошин. – Используют и забудут. Не та ты фигура, которую следует опасаться, чтобы ты о себе там не воображал, – приземлил он меня.
– Чапыра, а это, случайно, не ты залог недавно применил? – вновь напомнил о себе Болотов.
Я только успел подтвердить его догадку, как в кабинет вернулось высокое начальство, и попросило всех, кроме меня выйти.
– Ситуация зашла слишком далеко, – дал характеристику той задницы, в которой мы все оказались, подполковник. – Нам ничего другого не остается, как договориться, – посмотрел он меня со значением.
– Неожиданно. Я удостоился чести быть приглашенным на переговоры, – отозвался я. – До старших товарищей, наконец, дошло, что одними угрозами дело не решить, – понимающая улыбка.
– А я вам сразу сказал, что одной грамоты будет мало! – с облегчением заявил Ломакин. – Квартир нету, – он сразу обозначил пределы торга, – максимум комнату в коммуналке, как молодому специалисту, могу выделить, – добавил он.
Я продемонстрировал безразличие к квартирному вопросу. Для переговорщиков такая моя реакция стала неожиданностью.
– Ну, так чего ты хочешь? – поторопил меня Ломакин, а Свиридов нахмурился и в раздражении заерзал в кресле.
Я уже было собрался озвучить предмет взятки, но дверь вновь распахнулась. Не кабинет, а проходной двор какой-то.
К нам спешащей походкой зашел Головачев. При виде первого секретаря он немного смешался, одернул форму и только после этого произнес положенные приветственные слова.
– Чапыра?! – наконец его взгляд дошел и до меня, скромно сидящего на стуле. – Вот как чувствовал, что это тебя ограбили!
