Тьяна смотрела со все большим изумлением и недоверием. Последние «корни» были совсем не тем, с помощью чего ей бы хотелось питать собственное «дерево»!
Дерево, о Пламя! И — любовь, которая сильнее заклятий! И которую так трудно «вырастить». И неужели такое «дерево» — главное условие снятия заклятья, которое безумец Дайне хотел наложить на несчастную герцогиню? Он не понимал, что вряд ли любил ее так? А муж-герцог?..
— И что же делать? — спросила она, сначала кашлянув, чтобы прорезался голос, — чему сострадать, что понять, и что натворить, чтобы появилось то чувство вины, которое поможет дереву расти?
— Ах, миледи, — спохватилась экономка, замахала руками, — простите! Чего это я? Вспомнилось.
Рассказала мне об этом колдунья, я и жила, всю жизнь помнила, и вот, к слову пришлось. А специально делать ничего не надо, сохрани вас Пламя! И думать о таком нельзя, чтобы специально. Я расстроила вас? Простите уж, миледи!
Понимание? С ним, вообще говоря, все ясно. И с Состраданием еще разобраться можно, Валантена считают несчастным все, кроме нее. Да, вот именно, она не прониклась пока состраданием, не считает мужа несчастным и обделенным. Наоборот, им сейчас хорошо, как никогда, и менять ничего не хочется.
И он рад без памяти, что тема его «расколдования» теперь закрыта раз и навсегда!
А Чувство Вины? И то другое, о чем забыла Сайрани. Да и неважно, что там еще, все не перечислишь, видимо. Но вряд ли что-то радостное, в этом Тьяна отчего-то не сомневалась.
Ей это казалось глупостью. И она сама сейчас чувствовала себя так, словно ее ударили по голове.
Ничего не надо, о Пламя! «Корни», перечисленные последними, означают отнюдь не безмятежное счастье. Скорее, встряску. Какую-то беду. Сострадание, Прощение, Чувство Вины…
Да целая жизнь нужна, чтобы отрастить эти «корешки»! Не надо.
— Нет-нет, я благодарю. Очень интересно, — Тьяна улыбнулась одними губами. — Я придумала другую монограмму для нашего белья. Потом покажу вам. Эссина, я пока вас оставлю.
Почему-то Хойр не говорил ей ничего подобного?!
От 22 декабря
Сначала она решила спросить об этом дереве-любви у Хойра, потом передумала и решила ничего ему не говорить. Может ведь быть, что это просто сказка, которую много лет назад рассказали эссине Сайрани? Не донимать же колдуна каждой ерундой? Однако парой часов позже колдун сам явился в Нижний, принес ей амулет, в виде тонкого ажурного браслета с застежкой.
— Я попросил ее милость подобрать что-то такое, что бы подходило практически к любому платью, — пояснил он, — вариант с шейной подвеской не очень хорош, вдруг вам потребуется надеть колье. Да-да, это защитный амулет, миледи. Я сделал все аккуратно, насколько мог, но надевайте только при необходимости — когда будете на людях, или в Верхнем. До наступления радостного события все же носить это нежелательно. Как можно реже надевайте, я хочу сказать, в то же время, всегда, когда необходимо…
Вот-вот, «носить нежелательно, но надевайте всегда». Почти как предложение объять необъятное.
— Я поняла, эсс, — сказала Тьяна, беря браслет и даже любуясь им мимолетно, — благодарю, очень красиво.
Я буду сидеть тихо, спрячусь тут, как мышь в норке, меня и корочкой не выманишь. Но если все же надумаю выбраться — надену ваш браслет.
А эсс Хойр, кстати, снова был похудевший, утомленный, с серыми тенями под глазами. Он походил на человека, мечтающего только выспаться.
— Именно, миледи. Благодарю за понимание, — он вздохнул с явным облегчением, — я объяснил все ее милости, и вы пока можете забыть о своих семейных и светских обязанностях за пределами Нижнего замка. Хотя, при необходимости, конечно… Покои в Верхнем в вашем распоряжении, и все, что пожелаете. Если захотите перебраться. Здесь, у самого моря, бывает неуютно, я хочу сказать, — он посмотрел выразительно, намекая, конечно, не на ветры и прочие неудобства.
— Не бывает, — отрезала она, — благодарю, эсс, я все поняла. С моим супругом даже без камина чрезвычайно уютно, хотя я надеюсь, что нас не лишат дров…
Колдун скупо улыбнулся шутке, и на этом сеанс поучений был окончен.
— Эсс, а вы слышали о том, что истинная любовь, способная снимать заклятья — это кривое дерево? — не выдержала все-таки Тьяна.
Хойр даже закашлялся, глядя на нее больными глазами — дескать, что еще на его бедную голову?..
— Вам уже и про это рассказали, — пробормотал он, — да, конечно, миледи. Я об этом подумал сразу. Но это, так сказать, символ, сакральный символ. Начала обучения моей профессии на символах и построены, миледи. Без них вообще никак. Но есть разные школы и разные трактовки. И большая ошибка понимать все буквально.
— Я и не собираюсь буквально… — немного обиделась Тьяна.
— Дерево со множеством корней. Да. Все, что вы перечислили, но в разных записях по-разному, постулата нет. Еще Благодарность и Восхищение, например… Каждый корень имеет свою трактовку, видите ли.
— И Чувство Долга, — ввернула Тьяна.
— Э… да, я встречал и это в старых прописях, — вдруг серьезно согласился Хойр, — хотя многие мастера прошлого не согласны с наличием такого компонента. Я считаю, что Чувство Долга способно скорее убить Любовь в зародыше, чем питать ее. Но все слишком неоднозначно. Это просто слова, миледи.
Много слов, — он посмотрел на Тьяну, как на маленькую девочку. — Поймите еще, что мы никогда не узнаем полную пропись заклятья, которому тот влюбленный и озлобленный идиот Дайне подверг леди Тьяну. Ее знал создатель заклятья, и это не Дайне. Мы все эти годы пытались решить задачку, не зная всех условий — заведомо провальное дело. Еще двести лет назад за самовольное использование купленных заклятий отрубали руки по локоть, миледи, это в самом легком случае. Любой Мастер моей гильдии обеими руками за возвращение этого обычая. Мы же имеем то, что имеем.
— Я понимаю, эсс.
— Прошу вас, миледи, не думайте об этом больше. Ни о каких кривых деревьях. Просто живите, и постарайтесь быть довольной и счастливой, насколько сможете. Кстати. Ваше дерево обследовали, то, у сгоревшего храма. Оно оказалось не лучше остальных деревьев, миледи.
Это был прекрасный совет, потому что именно так, даже не коснись этого Хойр, Тьяна и намеревалась поступать…
Они проводили Брена, тепло с ним распрощавшись. Брат сказал на прощанье:
— Тин, сестренка, я все-таки не совсем понимаю, как ты, жена, смирилась с таким обликом мужа. Но раз уж тебе это удалось, то мое мнение — лучше и быть не может.
