Каждое утро — бумаги, письма, записки от управляющего. Горящий камин в библиотеке, которую она незаметно превратила в свой кабинет. Разобраться, ответить на письма, сделать распоряжения. Письма из дома и от тети Эллы приходила регулярно. Тьяна знала, что помолвка ее кузена с племянницей Сайрани почти слажена, вот у Брена дела шли не так хорошо: сделав одно предложение понравившейся эссине и получив отказ, он затаился, не решаясь пока продолжать. Мать огорчалась и в письмах просила дочь повлиять на нерешительного братца. Удивительное дело, войдя в семью Айдов. Тьяна приобрела высокий статус и права влиять и в глазах родной матери.
Иногда приходили письма от Уны — та была счастлива, жизнь в Гарратене даже при всех ограничениях оказалась очень нескучной, любимый Эркат Каридан — лучшим из мужчин, а графиня — доброй и заботливой свекровью, которая, к тому же, совсем не вмешивалась в жизнь молодых виконта и виконтессы. Тьяна также получала письма из школы для юных колдуний, как попечительница одной из воспитанниц. Письма писала воспитательница, они содержали краткий отчет об успехах и поведении этой незнакомой девочки, и всегда просьбу прислать некоторую сумму, что Тьяна сразу и делала. Иногда она показывала эти письма Хойру. Когда она попробовала написать лично маленькой гадалке, та не ответила…
Покончив с необходимым, можно было читать и рисовать. Иногда по вечерам они с Валантеном по нескольку часов проводили, лежа вдвоем на ковре у камина, и это были восхитительные часы. Можно было разговаривать обо всем или читать, прижимаясь спиной к горячему боку мужа, пока тому не становилось скучно и он не решал, что пора осторожно запустить руки под просторный вечерний халат Тьяны…
И это тоже было увлекательно.
За стенами свистел протяжно ветер или хлестал дождь. Но, как Тьяна и сказала когда-то Хойру, с ее мужем, большим и теплым, как печка, не могло быть неуютно, а дров для каминов у них было вдоволь.
Зимой шерсть Валантена стала длиннее и гуще, и в точности напоминала мохнатую медвежью шкуру — Тьяну это забавляло. И, как ни странно, практически лишенная теперь общества блестящих лордов и леди, она находила мужа все более обыкновенным, привычным, таким, как нужно. Все чаще она ловила себя на мысли, что это не Валантен необычный и даже странный, а все остальные лорды, у которых нет шерсти. Они голые, им неудобно, им холодно… Она делилась этими мыслями с Валантеном, и оба они смеялись над ее рассуждениями.
Подступало Новогодье, а леди Айд по-прежнему не была беременна.
Все получилось так, как она обещала себе и другим: зарытый в землю кувшин, куда все жители Нижнего бросали ей записки. В записках были добрые пожелания хозяйке и мелкие жалобы, только вторая повариха и старшая горничная немного ябедничали друг на друга — Тьяну это только рассмешило. Был большой костер…
Да, в конце концов, у них получился этот большой костер.
В последний день старого года полагалось встать рано и разжечь новогодний костер. Разжигать следует мужчине, хозяину. Хозяйка не должна позволить огню погаснуть. У человека небогатого костер перед домом невелик — ведь дрова зимой дороги, но у замков людей владетельных маленького костерка быть не может. Новогодний костер — это счастье для семьи и удача на весь будущий год. Даже у них, в Рори, его жгли щедро, а дрова запасали с лета, складывали в особый сарай.
Отец всегда вставал в этот день рано, будил Брена, и они шли священнодействовать во двор. Брен не помогал, только смотрел. Отец сам складывал дрова особым образом — башней, и дрова загодя сам готовил, проверял, подсушивал у камина в зале, чтобы занялись сразу и горели красиво и ярко. Много наблюдательных глаз будут подмечать, как это получилось у хозяина, и придет ли в дом в новом году счастье и благоденствие. Огонь загорался, и потом уже мать начинала подкладывать дрова, после нее — они с Дивоной, и маленькие сестры тоже ждали своей очереди.
Складывать костры умели все подросшие дети Рори, причем по-разному. Костер для высокого пламени, или дли того, чтобы приготовить еду, жарить дичь или повесить котелок, или такой, чтобы долго греться около него. Дрова можно сложить «башней», «колодцем», «драконом» — получатся разные костры для разных дел…
Накануне заветного для к Тьяне пришел Ривер, слуга Валантена.
— Я хотел бы кое-что объяснить вам, миледи, — он был немного обеспокоен, — я сегодня долго учил милорда разжигать костер. Должен сказать… Сложить дрова милорд, конечно, сможет без проблем, а вот разжечь огонь ему бывает непросто. Может вы, на всякий случай, заручитесь помощью Хойра? Я понимаю, что в такой день не прибегают к колдовству. Но у милорда ведь и без того все не так, как бывает у людей.
— Ошибаетесь, Ривер, — возразила она, — у милорда почти все именно так, как бывает у людей. Я его жена и знаю точно, — она посмотрела в глаза слуге.
Он опустил взгляд.
— Конечно, миледи. Но на нем заклятье. В нем живет звериная сущность, вы ведь не можете отрицать? А звери не любят огня, они его боятся. Милорд с детства не любил огонь и не мог его зажигать. Отец пытался учить его, конечно, и бросил, отступился. Когда милорд был ребенком, это все в нем было ярче… я хочу сказать, его зверь проявлял себя сильнее, миледи.
— Но ведь он давно не ребенок? И многое умеет такого, чего не делают дети? — не сдавалась Тьяна, — вы говорите, что учили его сегодня — и что же, не получалось?
— В конце концов получилось, миледи. После некоторых усилий. Но — завтра, на глазах людей, на ваших глазах… Стоит ли оно того, миледи? Людям свойственны предрассудки. Тут, конечно, давно все свои, знают и не разбегутся, — Ривер намекал на старый обычай, когда слуги могли покинуть дом, невзирая на договоренности, если хозяин не сумел разжечь новогодний костер.
Какие непредвиденные сложности. И ведь Валантен ничего не сказал ей заранее. Да и теперь не сказал, она узнала все от слуги. А сам он рассчитывает справиться?
— Он не совсем человек, миледи, — сказал Ривер тихо и мягко, — не требуйте от него слишком многого, пожалуйста. Не сердитесь. Я с ним много лет, он мне как сын, да простится мне моя дерзость. Мы все надеялись, но…
Несложно было понять, на какие надежды он намекал.
Некоторое время Тьяна молчала, пребывая в замешательстве. Наконец, нашлась:
— А я человек, Ривер. Надеюсь на это, во всяком случае. И я венчалась у священного огня с человеком, потому что иначе ничего бы не вышло, верно? И от меня ждут ребенка, который должен быть человеком, как же он может родиться от того, кто не человек. И очень жаль, что никто не сказал этого раньше… про огонь. Но я теперь не понимаю, как этого избежать, потому что все ждут новогодний костер.
— Напишите герцогу, миледи. Отправляйтесь в Верхний и поучаствуйте в общем празднике. Пусть герцог пригласит вас. Все поймут правильно.
