Постоянное внимание лично к ней, к Тьяне Айд — у кого-то она вызывала банальное любопытство, другие, и таких было немало, просто ни на секунду не выпускали ее из виду в силу своих обязанностей — ее оберегали, за нее отвечали. Она временами чувствовала себя драгоценной хрустальной статуэткой, а не женщиной.
Вот закончится все это… когда-то же закончится?..
Ей сын родится, подрастет. И она поедет в Рори, желательно весной, попросит запрячь лошадь и и поскачет верхом в сторону гор, которые в хорошую погоду видны на горизонте.
Может быть, Брен и кто-то из сестер составят ей компанию?
Из Рори недавно было письмо, свадьба Брена назначена на Новогодье, теперь уже окончательно. То есть, дома сейчас двойной праздник.
Еще один месяц прошел…
Седьмой месяц беременности. Живот с каждой неделей становился больше и круглее. Ребенок толкался, двигался, редко когда позволял забыть о себе — для Тьяны он давно был не будущим, а настоящим.
Овертина, в отличие от нее, не была заперта в Нивере, она уезжала и возвращалась. Возвращалась быстро, потому что траур исключал для нее все столичные увеселения. Иногда была довольной, иногда раздраженной и хмурой, но бесполезно было бы спрашивать о причинах. Кажется, между ней и лордом Торином что-то происходило, Тьяна видела, как они спорили о чем-то. А иногда Овертина была такой довольной!
Однажды Тьяна задержалась у окна, задернув за спиной тяжелую бархатную портьеру, и смотрела, как падает снег, медленно, красиво, крупными хлопьями. И, услышав шаги, не стала себя обнаруживать — кто бы это ни был, он, а точнее, они, просто шли мимо.
И она услышала голос лорда Торина Трайверина:
— Пойми, Овертина, если наш тайный брак обнаружится сейчас, я буду вынужден уехать, а мне бы не хотелось. Будь осторожнее в разговорах с сенешалем…
Они действительно просто шли мимо, и довольно быстро, и ответ Овертины Тьяна не услышала. Но услышанного и так было достаточно. Настолько достаточно, что Тьяна задержала дыхание, и сделать следующий вдох было так трудно сделать.
Овертина и ее «брат»? Тайный брак?
Сейчас, когда даже год траура не истек?..
Сын отчима — не кровный родственник! Это не родство вовсе, и венчание возможно. Но чтобы так?..
Она не должна была так поступать с Кайреном Айдом, с памятью о нем. Это было из ряда вон. Тьяна долго не могла успокоиться. Она стала избегать их обоих, и Овертину, и лорда Торина. Но дать понять им, что подслушала разговор и знает их тайну, не могла, не хватало духу. Да и кто знает, как они отнесутся к этому?
А если…
Тьяна даже боялась предполагать, что это за «если». Она слишком зависела от Овертины. И теперь ей, как никогда, хотелось исчезнуть куда-нибудь из Нивера, оказаться далеко, там, где никто не найдет. И ее ребенка тоже. Хотя бы пока, на время.
А Валантен?..
Ни одной весточки за эти долгие месяцы. Ничего. И вот…
Она гуляла в парке замка, как обычно, со стражей и компаньонкой, которая, не умолкая, трещала о чем-то. И вдруг увидела, как качнулась ветвь на росшей у дорожки елки. И всмотрелась.
Большой темный силуэт меж ветвей мог принадлежать только Валантену Айду. Тьяна поспешно отвернулась, чтобы не привлечь внимание своих спутников, и задышала медленно, стараясь унять быстро забившееся сердце.
Валантен. Наконец-то. Он здесь, так близко. И встретиться в парке им невозможно, ее ни за что не оставят одну, не выпустят из замка. А в замке — как? В ее покои, кажется, и мышь не проскочит. Но ведь ему столько раз удавалось ходить по замку незамеченным! Когда там не было чужой стражи, конечно.
Но надежда была. Тьяне и хотелось, чтобы он попытался проникнуть к ней, и страшно, что он пойдет на такой риск. Гораздо проще было бы, должно быть, передать записку, может быть, он сделает это?..
Она что-то узнает о нем, так или иначе!
— Что с вами, миледи, — забеспокоилась компаньонка, — вам нехорошо? Вы побледнели!
— Нет-нет, мне хорошо. Я просто устала. Давайте вернемся, и я хочу прилечь.
Слишком жаловаться на самочувствие нельзя, а то еще пришлют лекаря…
Сладкой патокой фальшь от улыбок вокруг,
И не ясно, кто враг, кто свидетель, кто друг.
Чтоб волненье и страх не могли навредить,
В золоченой темнице приходится жить.
И ни слова, ни взгляда, ни слуха о нем,
Кто стал мужем и суженым, с кем рядом дом,
И ребенок родится, не зная отца,
И интригам, допросам не видно конца…
Размышляй, вспоминая объятий тепло,
В вашу жизнь просочилось откуда-то зло,
И теперь караулит, готовит удар,
И спастись может воля, упрямство и Дар…
(Автор стихотворения Татьяна Резникова)
Валантен пришел, когда Тьяна успела отчаяться, много раз напомнила себе, какой вокруг нее заслон, и постаралась просто радоваться, что ее муж жив.
Он был жив, был рядом, и они не увидятся — как же несправедливо! Во всем этом столько лжи, что им просто необходимо встретиться и поговорить. Дотронуться. Прижаться. Просто побыть рядом. Почему нельзя?!
Но пусть он лучше не приходит, потому что это опасно. И записок пусть не передает. И пусть покинет Нивер целый и невредимый! Тогда они смогут увидеться потом.
А может, вечером или ночью?..
Но он пришел, когда до заката было еще далеко.
Тьяна была одна, горничную она загодя отправила на кухню с кучей поручений, которых хватило бы до вечера. Сама она лежала на краю кровати, уткнувшись лицом в подушку. И даже не испугалась, когда на ее плечо тихо легла ладонь. Она помнила, как тихо умел двигаться Валантен, и поэтому даже не удивилась, лишь встрепенулась, приподнялась на локте.
— Это ты?!
Потому что еще не до конца верила и боялась обмануться, очень боялась. Это было бы просто жестоко.
— Тин, — он сел на пол перед ней, как нередко делал раньше, осторожно взял за руку.
Кажется, он очень похудел, и его шерсть, там, где не было одежды, казалась не такой гладкой, ровной, лоснящейся, как раньше. Но, конечно, это был именно Валантен Айд.
Его глаза, цвета моря под солнцем. Его такой знакомый прищур… он смотрел напряженно, он беспокоился, боялся. Боялся — ее? Как она его примет?
