На этот раз Валантен не встретил ее на лестнице, там стоял только Ривер со светильником.
— Милорд просит его простить, миледи, — пояснил он, — какие-то неприятности на верфи. Он скоро будет, миледи.
— Хорошо, — кивнула она, — я его подожду.
Уже привычно она переоделась и приготовилась ко сну в своей комнате, Эна расчесала ей волосы и заплела в косы.
— Все, достаточно, теперь увидимся утром, — Тьяна улыбнулась, — я бы предложила тебе лечь спать, но что-то ты не кажешься сонной. Перед кем желаешь покрасоваться в новом платье?
Эна и в безликом платье горничной умудрялась выглядеть мило, хотя такая одежда явно не годилась для того, чтобы украшать. Горничные не должны нравиться, не должны привлекать внимание. В скромном темно-голубом полотняном платье с неброской вышивкой у ворота и по подолу девушка казалась очень хорошенькой.
— Что вы, что вы, миледи, — замахала она руками, — я просто испортила свое платье, а еще одно мне тесное, матушка обещала перешить. Это хорошо, что мы сейчас не в Верхнем. Меня могли бы оштрафовать за то, что я не в той одежде, миледи.
— Тебе идет этот оттенок.
— Спасибо, миледи.
Эна со свечой в руках вышла следом за Тьяной — она всегда считала своим долгом провожать ее до дверей спальни, хотя пройти нужно было не более десятка шагов. Тьяна уже положила руку на ручку двери, когда заметила, что тяжелая узорчатая штора в конце коридора колышется от ветра. И пошла туда, Эна — следом.
Дверь, скрытая шторой, была распахнута, узкая каменная лестница без перил вела вниз, прямо на берег.
Волны шумели и пенились совсем близко, и море казалось темной бездной. Ветер дул с моря, прохладный, соленый. Но не настолько прохладный, чтобы так выстудить спальню, как это было в Верхнем замке несколько дней назад. Впрочем, понятно уже, что виноват был не ветер, а привидение, изгнанное теперь Хойром.
Проводя здесь только ночи, Тьяна совсем не изучила замок, хотя ей не раз хотелось побродить тут и все посмотреть. Так нет же, приходилось возвращаться в Верхний, чтобы заняться «важными» делами вроде завтраков, гуляний по парку и игр в прятки, например, или в те же «живые картины», и примерками платьев — единственное нужное дело, пожалуй. И вот, она впервые увидела эту дверь и эту лестницу, в нескольких шагах от собственных дверей.
— Но почему тут открыто? — она повернулась к Эне.
— Это, наверное, милорд. Если он пошел в мастерские, то, скорее всего, спустился тут, тут и поднимется, — пояснила девушка, — он всегда так ходит, миледи. Не беспокойтесь, миледи. На берег тоже выпускают собак. Да и колдун постарался, вы же знаете. Никто сюда не проникнет.
Действительно, не далее как вчера Хойр обновлял защитные заклятья в Нижнем замке, не оставил без внимания ни одну дверь и ни одно окно.
— Ни стоит запирать дверь, миледи, — добавила Эна, — а то милорд не поймет, почему его не пускают, ему придется идти вокруг. А чужих здесь не бывает, миледи, сюда не пройти…
— Хорошо, — сдалась Тьяна, — я лишь притворю дверь, запирать не будем.
Настойчивый шепот этого Дальнего ветра отчего-то не делал ее спокойнее.
В спальне Валантена, за последние дни ставшей их общей, она зажгла все свечи в канделябре, чтобы можно было читать.
— Надеюсь, милорд не станет задерживаться, миледи, будет вот-вот, — сказала Эна, опустив глаза и, как показалось Тьяне, действительно с надеждой, — доброй ночи, миледи.
— Ты не нужна мне до самого утра, — повторила Тьяна в порыве великодушия.
Зачем-то ведь ее горничная надела это красивое голубое платье.
Страница за страницей мелькали перед глазами и уже не увлекали, а Валантена все не было. Да-да, дочка барона Рори с детства знала, что у мужчин бывают дела, в том числе и действительно важные. А женщины не должны мешать. Тем более жены. Потому что жена никуда не денется, она навсегда.
Или — на семь лет…
Тьяна отложила книгу и задула свечи, а сама легла и свернулась под одеялом. Но спать пока не собиралась, да и не хотелось. Решила дождаться.
Свет луны за окном, поначалу яркий, померк — видимо, облачко набежало и стало совсем темно. И одновременно с этим раздались шаги в коридоре. Но совершенно точно это были шаги не Валантена. И не Ривера — их Тьяна тоже уже угадывала. Кажется, шла женщина. Кто-то из прислуги?..
А рядом открытая дверь, прямо на берег. И никакой охраны, кроме защитных заклинаний Хойра, но защищают ли они от людей?
Да, тут нет чужих, сюда не пройдешь просто так. Или пройдешь?..
Особенно если очень надо.
Она сама ведь когда-то прошла, причем совершенно случайно.
Над кроватью висел тяжелый охотничий нож в красивых ножнах, может быть, фамильный или кем-то подаренный. Тьяна потянулась, схватилась за рукоять и выдернула нож. Он не совсем подходил к ее руке, был слишком большой и неудобный. Дочь барона Рори немного умела пользоваться ножом как оружием, позаботился отец, считавший, что женщине следует уметь и это тоже. И на охоту он дочерей брал. Тьяна могла бы защищаться, не против искусного бойца-мужчины, конечно, но попытаться стоило. И в спальне было темно, ее сразу и не разглядишь…
Она соскользнула с кровати и замерла за пологом, сжимая нож. Шаги давно стихли, потому что кто-то неизвестный стоял перед дверью. Стоял и чего-то ждал…
Скрипнула дверь, в открывшемся проеме появился светлый силуэт. Женский силуэт.
Женщина шагнула в комнату, призывно протянула руки в сторону кровати, и сказала томно, тягуче:
— Мой дорогой. Вы меня ждали, я знаю. Я ваша, до кончиков ногтей. Я тоже ждала вас…
Тьяна невольно сделала судорожное глотательное движение, и чуть не выронила нож. Голос графини Арианы Корет она, конечно, узнала. И дорого дала бы, чтобы тихо исчезнуть отсюда куда-нибудь, да хоть в Верхний замок, а эта нелепая ситуация разрешилась бы без нее.
Графиня явилась соблазнять ее мужа?..
Сначала благоразумно разузнала, не калечит ли он и не царапает ли, потом у нее, у жены спросила мнение, хорош ли он и стоит ли ее внимания — ведь именно это, оказывается, и означал тот вопрос. И вот, пришла?..
Дождалась, пока погаснет свет. Конечно, так ее явление получилось эффектнее, к тому же это должно означать, что Валантен лег в постель.
А здесь даже дверей не запирают. Чужих не бывает, да…
Тьяна тихо положила нож на кровать. Она молчала, потому что так и не нашлась, что сказать, и вообще, не решалась пока на что либо.
