— Ох, миледи, — сразу сникла та.
— Да бросьте, эссина. Когда мы одни, не зовите меня миледи. Зовите просто Тьяной.
— Как можно! — покачала она головой, — я хотела сказать о девушке, про которую узнал лорд Валантен. Она прибегала ко мне, призналась, плакала. Это Нема Кайя. Она просит расчета и уедет. Она виновата, конечно, но действительно не сказала ничего плохого о лорде. Просто решила получить денег ни за что, не сделав никому зла. Это плохо, но ведь простительно?
— Но зачем ей уходить, я ведь сказала, что прощаю? — удивилась Тьяна, — и что узнал Валантен?
— Ах, вы ведь не понимаете, должно быть. Вы слишком мало знаете лорда Валантена. Он сразу понял, кто виноват, потому что — запах… Она испугалась…
— Запах? — удивилась Тьяна, и тут же вспомнила собственные сомнения на этот счет.
Хваленая чувствительность Валантена не помогла ему ощутить ее через тонкую стенку на балконе у леди Уны, а потом выяснилось, что причина этого защитное заклятье. А теперь что такое?..
— Он различает запахи чувств, миледи. Запах страха ему особенно неприятен. Все чувства для него пахнут по-своему. Хойр как-то объяснил нам.
— Что ж, — вздохнула Тьяна, — я не против, чтобы она получила расчет, но могу просто поговорить с Валантеном. Скорее всего, он уже не сердится.
Отец когда-то говорил ей, что собаки и другие звери чувствуют чужой страх. И Валантен — тоже?..
— Пусть уходит, — махнула рукой экономка, — не такая уж хорошая горничная. Будет бояться, зачем это нужно? Теперь все слуги сомневаются и не знают, чего ждать. Как перед бурей.
— Пока не понимаю, эссина, — сказала Тьяна, — продолжайте, я слушаю.
— Ну, как же, — вздохнула экономка, и взглянула на нее с жалостью, как на неразумного ребенка, — кто-то кому-то шепнул, так что все знают, что на вас сейчас защитное заклятье и милорд вас почти не чует. Но заклятье скоро снимут. И тогда, кто знает, как милорд ко всему отнесется. Тогда вы не сможете ничего от него скрыть, обмануть. Женщинам часто приходится, чего уж там. А вы не сможете. Другое дело, если бы он ничего и не ждал, вот как с леди Нилой. А с вами, теперь… Точно как перед бурей. Отвращение для него тоже плохо пахнет, миледи… Тьяна, дорогая моя. Лучше бы вам не затевать все это. И жить в Верхнем.
— Теперь, кажется, поняла, — кивнула Тьяна.
«Затевать это» — значит сближаться с Валантеном. Нужно было делать так, как, должно быть, собиралась леди Нила — страдать, жить в Верхнем, родить скорее ребенка и сбежать, и мечтать, чтобы скорее дали развод. Может, и дали бы, хоть договором, вообще говоря, иное предусмотрено. А она… ну, да, она соблазнила Валантена Айда.
— Я поняла, — повторила Тьяна, — все считают, что я притворяюсь, обманываю, зачем-то очаровала Валантена, а потом защитное заклятье снимут, и он узнает правду? Узнает, что он мне отвратителен? Но это не так. И что, все так думают?
— Я слышала, как его милость говорил леди Овертине, что вы, должно быть, действительно странная, — сказала эссина Сайрани тихо, чуть запинаясь, — но тем лучше, потому что он рад за лорда Валантена, и хотел бы не вмешиваться и дать вам с ним шанс. Но, вообще — да, верит мало кто. Неужели такое действительно возможно?
— Я не обманываю лорда Валантена, — ровно сказала Тьяна, — делаю все в пределах наших с ним договоренностей, не лгу и не притворяюсь. В нашу первую ночь на мне не было заклятья. Можете не волноваться, от меня и без заклятья не будет пахнуть отвращением, потому что я его не испытываю. Но благодарю, что объяснили.
— Прошу меня простить, если обидела. И вот что, вы всегда можете рассчитывать на меня. Во всем, — она сердечно посмотрела на Тьяну.
— Хорошо, — Тьяна постаралась улыбнуться как можно непринужденней, — это действительно важно, и я вам очень благодарна, что объяснили. Так нарисовать вам еще чей-нибудь портрет? Рисовать мне больше хочется, чем вышивать.
— Вы чудесно рисуете, — заулыбалась и экономка, — портрет леди Овертины, если можно? И лорда Кайрена.
Их общий портрет, мне бы очень хотелось.
Этого Тьяна не ожидала. Но, ладно уж, почему бы и нет.
— Я спрошу у них, попрошу позировать мне, — сказала она.
Вот интересно даже было бы взглянуть, как на такое отреагирует Овертина.
Экономка ушла, предварительно рассыпавшись в благодарностях. Тьяна убрала рисовальные принадлежности, прошла коридором до двери в его конце и спустилась по узкой лесенке на пляж, а потом пошла вдоль кромки прибоя, уворачиваясь от самых настырных волн, которые норовили цапнуть ее за туфли. Ветер дул, трепал выскользнувшие из плена шпилек пряди. Зачесался палец на руке, и она почесала его, подвинув кольцо… кольцо Айноры. Привычно погладила его камень.
Скорее бы с нее сняли это ненужное заклятье, и родился бы ребенок, и все бы отстали от них с
Валантеном, успокоились бы, дали бы им спокойно жить в Нижнем. Может быть, тогда наладится вообще все. И жизнь их со временем будет становиться все нормальнее, и не такой уединенной?
Валантен не услышит, как он нее пахнет отвращением к нему. Не может такого быть, с чего бы? Что он должен сделать, чтобы стать ей отвратительным?
Даже в голову ничего такого не приходило. И пусть она странная, какая угодно.
У нее скоро родится сын. У них, точнее, скоро родится сын.
А на душе отчего-то было тревожно, неприятно.
— Тин! — голос Валантена принес ветер.
Она оглянулась — он, ее муж, стоял неподалеку. Подошел к ней, раздетый до пояса, как утром, полотняную куртку он перебросил через плечо.
— Мы поговорили с эссиной Сайрани, — сообщила она.
— Она тебя чем-то расстроила?
— Нет, ничуть. Мы почти подружились. Представляешь, она может скоро стать моей родственницей. Мой кузен заглядывается на ее племянницу.
— Да? Вы состоите из сюрпризов, моя леди, — он засмеялся.
— Какой же это сюрприз? Вы женились не на принцессе, мой лорд. Я лишь девушка из благородной семьи.
— Верно. Как же я, о Пламя, этому рад, — он обнял ее, и она прислонилась к нему, спрятала лицо у него на груди.
Его шерсть опять была чуть влажной. И ей, Тьяне леди Айд, было очень хорошо стоять так, в этих очень надежных объятиях, хоть и да, все равно тревожно немного.
Но это пройдет…
На следующий день после памятной беседы с экономкой леди Овертина, окликнув Тьяну, сказала:
