Иларис села на скамье, закрыв руками лицо.
У неё будет ребенок — сказал Ваппи. Если это так, ей нельзя в монастырь. Но это так. Несмотря на кольцо с рубином.
В предательство Ваппи поверить было так же тяжело, но оно было слишком очевидным. То, как поступили с ней Конрад и королева… особенно королева! — в это она поверит потом, чтобы не сойти с ума сейчас…
— Лис! — к ней подбежала Элина, кинулась обнимать. — Как ты, Лис, с тобой всё в порядке? О, мне столько нужно тебе рассказать! Смотри, и не ругай меня, умоляю! — она протянула руку с брачным браслетом на запястье.
— Поздравляю, — сказала Иларис, не имея сил вникать во всё случившееся. — Прикажи запрячь карету. Сестричка. Прошу тебя. Карету. Мне надо в монастырь Ласточек.
Ехать верхом она не смогла бы.
— Лис, ну подожди, какой монастырь! Подожди. Прошу тебя, — обиженно воскликнула Элина. — Выслушай же меня!
— Не надо. Умоляю. Карету, — Иларис закрыла глаза.
— Карету! — крикнула Винья. — Карету для леди Иларис быстрее!
Мать Карнела сказала — если что-то случится, то надо прийти к ней. Если небо рухнет… что там ещё? Вот, небо рухнуло. Иларис дала ей слово — прийти и всё рассказать.
Поэтому — карету…
* * *
Её сразу провели в кабинет матери Карнелы и попросили подождать. И здесь, в этих давно знакомых стенах, вся тяжесть положения обрушилась на Иларис, стала такой очевидной. Конрад, который упрашивал её бежать, кажется, даже готов был заставить — так вот почему! Он знал всё вот это. И граф Карс тоже знал. Теперь она поняла, но… всё равно одно с другим не сходилось. И — её ребенок. Она не даст ему честное имя — у неё нет для него имени! Она так хотела бы растить сына и любить, и ни на кого не оглядываться, и гордиться им, но…
Она знала, что делала. Сама виновата.
Боль в душе росла и грозила стать невыносимой.
И сестра теперь останется ни с чем. Разве только уповать на королевскую милость! Им обеим! И Несс, её Несс…
О Пламя, что же она натворила!
Иларис опустилась на колени посреди кельи, обхватив себя руками и дрожа. Сил не было совсем.
Хлопнула дверь — вошла мать Карнела.
— Лис! — она всплеснула руками. — Ну что же ты, девочка моя! Мёрзнешь? Совсем нездорова, — она поспешила сдернуть со своего кресла шаль и набросила на Иларис, при этом опустившись на колени с ней рядом. — Как ты всех напугала! Приехала, хорошо. Ничего, что в ночь. Отдохнёшь, я поставлю тебя на ноги не хуже колдуна. И кое-что пора уже тебе рассказать.
— Что же я натворила, матушка. У меня будет ребёнок, — Иларис повернула руку кольцом вверх и с ненавистью посмотрела на яркий рубин, как на предателя. — Как мне быть теперь? Матушка, я готова на всё, но я его не отдам… моего сына. И я всё равно его люблю. Я люблю Конрада Бира, хотя это нельзя, я понимаю… — последнее, то есть любовь к Биру, тоже оказалось таким очевидным и даже безумным…
Но это лучшее, что с ней случилось. И даже раскаяться не получается — просто больно!
Когда любить разрешено, и все легко, просто и приятно, так легко принять за любовь всё, что угодно! Любое чувство охотно нарядится и наденет эту маску. Когда любить нельзя и даже преступно, то всё иначе. Любовь остаётся голой. И беззащитной.
Иларис говорила, не замечая, что матушка ей вовсе не сопереживает — напротив, на лице у той неожиданно отразилась чистая радость.
— Девочка моя! У тебя будет ребенок? Какое счастье? Ты уверена? Проверим сейчас же, спросим у Пламени. О, моя дорогая! Все наши сестры молились об этом каждый день, утром и вечером! А я — не переставая, — она вытерла слезы. — Чтобы как можно скорее, и чтобы сын! От лорда Бира! Я сейчас же соберу сестёр на благодарственную молитву! А как будет рада Милд!
— Матушка?.. — потрясённая Иларис теперь вообще ничего не понимала.
— Всё будет хорошо, Лис. С тобой и твоим ребенком всё будет хорошо. Ты родишь наследника. В честь его рождения будут палить пушки в Нессе!
— Матушка?.. Каким образом? — да, она ещё не понимала.
Хотя… Чего там. Объяснение могло быть одно-единственное. Невероятное. Слишком невероятное!
Она опять взглянула на кольцо с рубином. Камень ярким огоньком горел на пальце.
— Да, так и есть, — закивала мать Карнела. — Ничего не говори, девочка. Молчи! Сейчас надо поесть. Потом я тебе всё объясню. И отдам письмо Милд, она написала его для тебя. Прочитаешь.
— Винья тоже знала?.. — догадалась Иларис. — И… Конрад?!
— Он — конечно нет, что ты. Ему никак нельзя. Винья? Не уверена, но скорее всего. И не одна она, возможно. А что ты хотела? Милд подготовилась. Всюду набросала подушек, чтобы ты ненароком не ушиблась. Молчи, пожалуйста, — она зажала пальцем губы Иларис. — Зато потом можешь покричать, если захочешь. И я прикажу принести гору старой посуды, расколотишь её об стену.
— Что теперь будет с Конрадом? — всё-таки спросила Иларис.
Даже очевидное в данном случае таковым не являлось.
— Подождём, — пожала плечами настоятельница. — Мы ему ничем не поможем, уверяю тебя. Да это и не нужно. Знаешь, он совершенно покорил меня, когда рубил тут дрова, — она улыбнулась. — Я в нём не сомневаюсь. А ошибки иногда надо просто прощать. Мы все их делаем.
Часть 41. Если смеется фея
Ехали большей частью молча. Обменивались короткими фразами, если требовалось. Один раз отдохнули и перекусили на постоялом дворе. Действительно, путь их лежал не в Лир. А куда? Конрад не спрашивал, Каллен не сообщал. И лишь когда вдали появился силуэт огромного тёмного замка, Каллен сказал:
— Королевский замок Фай. Мы почти на месте, милорд. Здесь королева и её гости.
Когда проезжали в ворота, Конрад рассмотрел флаги над башней. Флагов было много. Сразу заметился флаг родного Левера — значит, у королевы Милливанды гостит и его брат герцог Левер, который, похоже, сопровождает кого-то из королевской семьи Руата. Ну что же, интересно, имеет ли это к нему какое-то отношение.
Ему позволили только умыться, и сразу пригласили к её величеству. Когда шёл, в сопровождении того же Каллена, столкнулся с братом на лестнице. Тот вытаращил глаза, и…
Ну конечно, потом они поговорят. Если обстоятельства позволят.
Королева Милливанда предстала перед ним в точности такой же, как и в прошлый раз в Лире — такая же худощавая, стройная, в таком же платье из шёлка и парчи и чепце-полумесяце на седых волосах, и с таким же прохладным взглядом. Разве что теперь королева не сидела на стуле, а стояла у окна.
Он молча поклонился. Выпрямился. Посмотрел на неё. Подумал, что, пожалуй, немного боится эту женщину. Не знает, чего от неё ожидать.
Он. Боится. Пламя Ясное! Только этого не хватало!
