Решил не навязываться резко, а просто пришёл на один из спектаклей чисто как зритель, потом ещё на один, и ещё на один.
Всегда с цветами. Аля, конечно, не похожа на тех, кто тает от букетов, но она всё же женщина. К тому же, приходить в театр без цветов — дурной тон.
Девушка в первый раз с удивлением меня заметила и отвернулась, хотя цветы приняла и изобразила ради приличия подобие улыбки.
Спектакль, кстати, оказался на редкость интересным. И чего я раньше не ходил в театр? Нет, мои интеллигентные родители, конечно, посещали почти все премьеры города, но сына туда им было не затащить ни под каким предлогом. Если бы не Аля — искусство для меня так и осталось бы далёким прекрасным миром где-то там.
А девушка, между прочим, на сцене была очень хороша. Даже красивее, чем в жизни. Одних сцена издалека только портит, а других — делает ещё более выразительными. Черты лица не стираются и не искажаются под светом софитов, а наоборот, становятся более рельефными и точёными. Лицо Али как нельзя подходило под этот яркий свет. Не зря её сюда взяли — она рождена, чтобы со сцены точным выстрелом лисьих карих глаз сражать на повал мужчин!
Сегодня я решил сделать маленький шажок навстречу. Купил огромный букет белых роз, и намерен после спектакля преподнести их лично актрисе Але Богдановой. Режиссёр узнал во мне значимую личность, и договориться с ним об этой маленькой вольности не составило труда.
Сейчас она играла на сцене русскую графиню: в высоком парике, в пышном платье с корсетом, который обтягивал тонкую талию и подчёркивал аппетитную грудь. Я даже завёлся и заёрзал на сидении.
Бляяяядь — опять стояк. На неё даже посмотреть нельзя спокойно. Чёртова мать-природа, что ей отвесила больше других! Аля поражает мой самый важный орган. Сердце, конечно же.
Надеюсь, отойду к концу спектакля, а то будет неудобно вставать и идти, тем более — к ней. Чтобы такое вспомнить, чтобы отпустило? Но на ум опять идёт вовсе не успокаивающее — представил, как мы дома могли бы с ней пошалить в этом самом костюме… Так, надо прекращать, а то точно скоро штаны лопнут и весь зал обернётся на оглушающий треск!
Когда аплодисменты стихли, и занавес закрылся, я успел принять непринужденный вид, встал и направился к служебному входу. Режиссёр уже выглядывал из-за кулис, неся мне припрятанный заранее тяжёлый букет.
— Роман Викторович, идёмте. Я провожу вас, — сказал он мне, отдавая розы.
Мужчина повёл меня до гримерки, болтая на ходу:
— Букет очень красивый. Алевтина, и вправду, талантливая девочка, она достойна вашего подарка.
Не знаю, искренне ли говорил режиссёр или просто заискивал перед известной личностью, но я-то точно был уверен, что даже этот букет, в котором было около сотни роз, крайне мал, чтобы быть достойным её. Аля любит именно белые розы, я знаю.
Мужчина остановился возле двери с табличкой, на которой среди нескольких других женских имён, красовалась фамилия Богданова. Он постучал в дверь, и приоткрыл её:
— Алюша, ты ещё не успела раздеться? Тут к тебе гость.
— Нет, — ответила она. — Пусть заходит.
«А жаль, что не успела…» — тут же отозвалась моя пошлая фантазия, но я лишь отмахнулся и переступил порог. Дверь закрылась, отрезав нас от всех.
9.
Аля.
— Роман? — я, вскинув брови, смотрела на мужчину в отражение большого зеркала туалетного столика. Всё еще в образе, повернулась к нему. — Мы с тобой и так можем поговорить. Незачем для этого пробираться ко мне в гримёрку.
— Хотел лично поблагодарить за чудесный спектакль. И увидеть тебя ближе.
— Увидел? — я скрестила руки на груди, отгораживаясь от него.
— Да, но ещё недостаточно налюбовался.
— Так, Воронцов, — обратилась я к мужчине, глядя в упор. — Говори, зачем пришёл, или уходи.
— Давай поужинаем вместе?
— Нет, — покачала париком. — Всё на этом?
— Почему? — вперил взгляд в меня.
— Не хочу.
— Почему не хочешь? — продолжал он настырничать, чем начал выводить меня из себя. Но остановиться уже не мог.
— Я не хочу с тобой общаться.
— Что так? — вскинул он брови.— Я недостаточно красив для тебя?
— Нет, ты очень красивый, но я не…— вот, чёрт, что я несу? Он уже победно смеётся. — Я не это хотела сказать!
— Но сказала, — Воронцов, запрокинув голову, хохотал, подловив меня.
Я нервно закусила губы. Опять он в который раз поставил меня в неловкое положение.
— Ты меня к этому подвёл, я сказала лишь то, что ты хотел услышать.
— Не думаю. Ты, и правда, так считаешь. Я польщён, — он положил мощную руку на грудь в притворном признании.
— Я не хочу общаться не из-за этого. Или ты забыл обо всём?
— О Жене? — оборвался его смех. Чёрные глаза сверкнули.
— Не говори при мне о нём, — встала я ноги. Разозлилась. — Я не хочу вспоминать. С тобой и без него есть события, о которых я тоже хочу забыть. Ты букет принёс?
— А... Да, — явно забыл про него, так и стоял с цветами в руках.
— Дари и уходи.
Протянул мне букет. Взяла, без эмоций положила его на стол. И ждала, когда же он выйдет.
— Какая-то ты не очень ласковая с поклонниками своего творчества, Алевтина, — сказал Воронцов мне, нахмурив брови.
— Так то — поклонники.
— А может я теперь твой самый страстный фанат. Ну, прямо очень страстный. Есть у тебя фан-клуб? Я вступлю, дай ссылочку?
— Так, всё, достаточно, — вдруг резко направилась к двери позади него.
Не успел Роман и рта открыть, чтобы спросить куда собралась гарфиня, как я распахнула дверь и позвала:
— Юрий Михайлович!
— Ау? — отозвался мужчина где-то в коридоре.
— Идите сюда, тут Роман …— повернулась к нему. — Как отчество?
— Викторович, — на автомате выпалил мужчина.
Я тут же отвернулась и снова крикнула в проём:
— Роман Викторович желает с вами поговорить.
Послышались беглые шаги, и на пороге замаячил тот самый режиссёр, что его сюда привёл.
— А, Роман Викторович? Конечно-конечно, пройдёмте в мой кабинет тогда.
***
Роман.
Смотрел на неё в ярости — вот же зараза! Спровадила меня всё-таки.
Она сощурила глаза и, довольная своей находчивостью, улыбалась. Кажется, игра в «Динамо» и «Догони меня Дядя» забавляет девочку. Поймал себя на мысли, что теперь хочу её ещё больше!
Мне ничего не оставалось, как выйти из комнаты вслед за Юрием Михайловичем, пока девушка тихо ухмылялась.
