Каждое слово будто удар под дых. Закусила губы до крови, чтобы не рыдать в голос. Я верю, и переживаю его боль вместе с ним. Я простила. Почти... Но я не могу решиться сделать шаг навстречу. Рома, сделай же что-нибудь! Спаси нас. Всех троих...
Я услышала шаги и вздрогнула, когда большие руки нежно сгребли меня в объятия и прижали к широкой груди. Меня затрясло от его близости, от его тепла и такого, ставшего родным, запаха.
Выдохнула. Говорят, если двоим суждено быть вместе, то срабатывает правило двадцати шагов. Сделай свои десять и остановись. Жди. Если он любит на самом деле — будет бороться, и обязательно сделает свои десять шагов. В итоге, вы остановитесь рядом и окажетесь вместе.
Он сделал свой десятый шаг. Будто слышал сейчас мои мысли.
— Аля... Казнить нельзя помиловать. Поставь уже запятую, — прошептал он мне на ухо, обжигая дыханием кожу, и рассыпая по телу невероятные мурашки.
Как давно я не испытывала этого чувства... Я медленно обернулась и посмотрела в его глаза. Он был готов к любому моему решению. Рома ждал ответа, как приговора. Но я не собираюсь его казнить...
— Ставлю запятую после «Нельзя», — ответила, утирая слёзы. — Я простила тебя, ревнивый, недоверчивый Ковбой...
Роман немедленно притянул меня к себе, прижавшись губами до боли. Это был сладко-горько-солёный поцелуй, коктейль из наших страданий, крови, сочащихся из ран сердец, и моих неизбежных слёз. Не знаю, когда мы оторвались, наконец, друг от друга.
— Только никаких «попробуем сначала». Давай уж мы учтём этот опыт. И будем доверять друг другу.
— Да. Ты права. Какая ты мудрая девочка. Я не достоин тебя, — качал он головой, глядя на меня.
— Я устала стоять.
В тот же момент меня, будто невесомую, подхватили руки врача и переместили на кровать. Роман сел рядом, положив на колени свою голову.
— Погладь меня, пожалуйста. Я так давно об этом мечтаю, — попросил он меня, нежно обнимая и целуя мой пока ещё ничем не примечательный живот.
Странная просьба. В первый раз меня просят именно о таких ласках. Впрочем, я сама постоянно лезла к его волосам, а он довольно мурчал в моих руках, словно кот. Это даже лучше секса — такое умиротворение, соединение душ. Я запустила пальцы в его волосы, вызвав еле различимые стоны. Он то хватал мои руки, покрывая поцелуями, то обратно клал их на голову, чтобы я продолжала чесать за ушком этого огромного котика, который порядком продавил больничную одноместную кровать.
Мужчина разлёгся на кровати, и с моих колен смотрел в глаза. Я склонилась над ним, продолжая водить руками по его лицу, волосам, губам. Солёные дорожки слёз так и бежали, но теперь это были слёзы счастья... Как тогда — на балу. Не думала уже, что снова испытаю эту эйфорию, и снова — с ним. Он ловит мои слёзы своими мягкими пальцами. И вдруг тихонько начинает напевать мелодию:
— Там, где поёт сердце моё, и мира без неё не хватит. Где только мы одни, и небо на двоих, засыпает на руках твоих последний романтик...
— Очень красиво, — тихо сказала, улыбаясь.
— Аля Богданова, последний романтик и глупейший из ревнивцев ещё раз предлагает вам руку и сердце. Соглашайтесь, а? Давайте уже будем, наконец, счастливыми!
— Давайте, — и сама припадаю к губам, которые итак уже порядком болели от такого количества поцелуев.
Роман поймал мою руку, на которую он уже одевал когда-то кольцо.
— Ты его выкинула?
— Дома валяется, зашвырнула его куда-то в тот вечер. Не могла спокойно смотреть на это кольцо. А выкинуть рука бы не поднялась. Я найду потом.
— Хочешь, я тебе ещё куплю? Всё равно на роспись будет уже обручальное. Чтоб все знали, что ты меченая.
— Не стоит, мне то нравилось. Лучше сразу обручальное покупай. Какая же ты ревнивая задница, Роман Воронцов!
— Потому что ты — моя. Я, кажется, уже об этом говорил.
— О да... Много раз, — рассмеялась я.
— Люблю тебя, — шепчет он мне на ухо, вызывая щекотку.
А вот эти слова я слышала не часто... Как же сладко. Умру сейчас от сладости момента, и это будет прекрасная смерть!
— И я тебя люблю, Ковбой!
32.
— Ну что, готова? Всё собрала?
— Да, кажется, — Аля, закусив губу, осматривала свой больничный люкс. В руках она держала карту с выпиской.
— Давай мне карту, я передам врачам. Будешь тут наблюдаться приезжать.
— Я не сомневалась, что ты так скажешь. Будешь следить сам за развитием ребёнка, — лукаво улыбнулась она.
— Не без этого. А ты как думала?
— Как хорошо, когда у тебя есть личный врач, — девушка обняла мужчину и потянулась к губам. — Ещё и такой красивый доктор… Повезло.
— Нет, это мне повезло. Что у меня есть такая красивая пациентка, которую я готов день и ночь лечить… Особенно, ночью…Можно не один раз, — шептал ей мужчина на ухо, прижимая к себе.
Тянулась к нему, испытывая некоторую неловкость даже спустя неделю. Отвыкла, что можно его трогать, видеть. Не дай Бог такую разлуку ещё раз пережить — Аля не выдержит. Как же можно дышать и не касаться его, знать, что этот мужчина ходит где-то сам по себе? Может, даже его ласкает другая? Нет-нет. Такого она больше не допустит. Роман обнимал её в ответ, испытывая схожие чувства. Теперь эти двое уж точно ценят своё счастье взаимной любви и возможность быть вместе…
— Так, всё, хватит тут сидеть, поехали, — сказал Воронцов и, расцепив объятия, взял с кровати её небольшую сумку с вещами, потянул за руку Алю.
— Домой поедем?
— Нет, — глянул на неё хитрющими глазами.
— А куда? — вскинула брови Аля.
— Узнаешь.
— Это сюрприз?
— Именно. Поэтому прекращай меня пытать, а то всё испортишь.
Только сейчас Аля заметила, что Роман одет к выходу. Он пришёл сегодня в белом халате, накинутом прямо поверх пиджака. Всю дорогу из Центра он тащил её за собой, пока персонал как-то лукаво и загадочно улыбался. Такое ощущение, что они с начальником в сговоре, и все всё знают, кроме Али! Что же там такое, что все в курсе?
Аля.
Роман вёл меня за руку к лифту.
В кабине нажал на кнопку самого нижнего этажа, двери закрылись, оставив нас наедине. Тут же я почувствовала его тёплые губы на своей шее и мигом взорвалась волной желания. Во время пребывания в больнице, Роман не смел ко мне прикасаться, опасаясь за ребёнка. При выписке, доктор объяснил, что наша любовь ни в коем случае не мешает маленькому, и даже наоборот, когда хорошо и приятно маме — счастлив и малыш. Но неужели Рома решил воспользоваться сигналом зелёного светофора прямо тут? Ох, я к такому не готова экстриму, но и отказаться точно не смогу. Мужчина еле сдерживается, но ограничивается только поцелуями, ну и его фирменное — лап-лап за попу… Он не исправим! Мой любимый извращенец. Так бы и щупал всю жизнь, похоже. А я и не против.
