- Да, я сам тебя испортил, кроха. И не жалею.
Он стал ласкать меня настойчивее. Его ладони гладили грудь через платье, и я выгибалась, прося еще и больше. Алан целовал мою шею и рассыпал поцелуи по открытым плечам. Я запустила руки в его волосы, тихонько постанывая от удовольствия.
Совершенно неуместно в мои мысли вторгся Марк. Как он вчера гладил меня с той же сладкой нежностью, как это делал сейчас с Алан. Я закусила губу, но слова рвались на волю вопреки здравому смыслу. Я должна была ему сказать. До того, как он коснется меня между ног.
Ладонь Алана уже скользила под пышной юбкой по внутренней стороне моего бедра.
- Ал.., - позвала я.
Он не среагировал, лишь промычал что-то невнятное, продолжая водить губами по ложбинке между грудей.
- Алан, пожалуйста, - взмолилась я, съеживаясь, как ежик в комок. - Я должна признаться... Марк...
Он тут же оторвался от моей груди.
Глаза Алана обожгли меня огнем страсти. Стерн прищурился и спросил:
- Что Марк?
- Мы с Марком... Вчера... - Я зажмурилась не в силах выносить его взгляд-рентген. - Мы покупали платье, и он ласкал меня. Прямо в примерочной. А потом я ему… Господи... Я сделала ему минет.
Я попыталась отстраниться, но Алан удержал, даже крепче прижал к себе. Попытка вырваться не увенчалась успехом, и я замерла, не зная, как он отреагирует.
Обычный мужчина после таких признаний, наверно, высадил бы меня на обочине. Или прямо посреди дороги. Но Алан не был обычным. Между нами никогда не было ничего нормального или обычного.
- Он не сказал тебе? - уточнил Стерн, сверля меня своими невыносимыми глазами.
- Что уезжает? – уточнила я. - Сказал. Потом.
- Понятно, - выдохнул Алан разочарованно.
- Прости меня, - начала я оправдываться. - Не знаю, почему это происходит.
- Хей, кроха, не надо извиняться. Я не злюсь на тебя, малышка.
У меня сдали нервы.
- Как же так, Алан? Ты должен злиться. – воскликнула я. - Я занимаюсь черти чем с твоим племянником прямо в магазине, а тебя это не волнует.
- Меня это волнует, Мари, но в ином смысле. Я не испытываю ревности к Марку. Слишком много мне посчастливилось видеть девочек, которые без ума от него, которые не могут с этим бороться, которым я нравлюсь не меньше, чем он. Поверь, меня не расстраивают твои шалости в примерочной с Марком.
Я трясла головой, ничего не понимая, но при этом радуясь. Если Алан не злился, то, значит, я не сделала ничего плохого. Ничего, что его бы расстроило.
- Не могу понять, - снова стала я озвучивать свои мысли. – Ты не против, если я буду спать с Марком время от времени?
- А разве я имею права тебе запретить, Мари? – невозмутимо отвечал Алан. – Особенно когда ты вспыхиваешь от одной мысли об этом. Как я могу запретить тебе желать его? Как могу запретить быть такой взволнованной и красивой?
Стерн снова заскользил пальцами по моей ноге, дотронулся до трусиков, которые промокли.
- Влажная, Мари. Ты возбудилась от наших поцелуев? Или вспомнила Марка?
Я снова не могла лукавить.
- Все сразу.
- Обожаю тебя, девочка. Ты потеряла невинность, но все равно чистая и искренняя. Знаешь, почему Марк хочет тебя? Почему я хочу? Снова и снова.
Я покачала головой, бессовестно раздвигая ноги и постанывая сквозь плотно сжатые губы. Алан продолжал гладить только трусики и говорить:
- Потому что ты как будто первый раз с нами. Мы снова и снова завоёвываем тебя, возбуждаем. Как первый раз. Ты краснеешь и борешься с собой, но страсть побеждает. Ничего нет прекраснее, чем видеть твой оргазм, Мари. Это как кульминация твоей битвы желаний. Каждый раз моя личная победа. И личная победа Марка.
- О боже, Алан! Так нельзя. Это же…
- Это именно оно, - засмеялся Стерн. – Ты опять не веришь, что можно принадлежать мне и ему одновременно?
- Это ведь так…
Он закончил фразу за меня:
- Плохо? Порочно? Ненормально? – Алан расцеловал мои пунцовые щеки, продолжая гладить влажные трусики. – Я же говорил, кроха, нормально не будет. Мне нравится плохая порочная девочка Мари. Хотя и славную скромницу-умницу я тоже обожаю. Будь тем, кто ты есть, и делай, что нравится. Это и есть счастье.
Я уже собиралась сама снять трусики и попросить Алана закончить, но машина остановилась. Стерн убрал руку, заставляя меня измученно застонать.
- Нет, Алан, это нечестно. Ты не оставишь меня в таком состоянии, - захныкала я.
- Считай это маленькой местью, кроха. Открой рот. - Он положил мне на язык свой палец. – Давай, Мари. Хочу, чтобы твой вкус был на губах, а трусики весь вечер оставались мокрыми.
Я облизала и пососала его палец, а отпустив, спросила:
- Тебя это утешит?
- Отчасти. Но главное утешение меня ждет дома. Я надеюсь.
Алан подвигал бровями, и я закивала. Он довольно улыбнулся, открыл дверь, чтобы выйти первым и подать мне руку. У меня захватило дыхание. Я взяла Стерна под руку и старалась не озираться, не искать знакомых.
Уже проходя по холлу отеля к банкетному залу, Алан проговорил:
- Я рад, что ты мне все сказала, Мари. Единственное, что я не приемлю, – это ложь. – Он остановил меня у входа и посмотрел в глаза. – Если однажды ты захочешь другого мужчину. Не Марка. Захочешь уйти от меня, прошу, будь честной. Не скрывай от меня ничего.
- Я не хочу уходить от тебя. Представить не могу, что кто-то другой, не Марк, а вообще другой му… - затараторила я, как всегда, от волнения.
Алан положил мне палец на губы.
- Просто пообещай быть честной, Мари, - попросил он.
Я кивнула, хотя лгала ему все это время. Пусть сейчас не лучший момент для признания, но продолжать врать я больше не могу. Только не Алану.
«Меня зовут Марьяна Яновская, я дочь покойного Генриха Яновского», - приговорила я про себя и открыла рот, чтобы сказать это вслух, но мне не дали это сделать.
- Алан, добрый вечер, - услышала я позади голос Агаты.
Я бы узнала ее надменный тон из тысячи. Мое лицо сразу скривилось, словно под нос сунули лимон.
- Добрый, Агата, - с достоинством и невозмутимостью ответил Алан. – Ты знакома с моей спутницей, я полагаю?
Вообще, я редко влезаю в разговоры, которые заранее обречены на конфликт, но Агата действовала на меня просто ужасно. Я не смогла держать язык за зубами.
- Нет, Алан. Твоя подруга не позволила мне представиться. Сразу начала раздавать распоряжения и требовать напитки.
- Кажется, это твоя обязанность, милая, - с тем же ядом, но милейшей улыбкой отвечала мне Агата.
