Странно было желать кого-то еще.
Алан помог понять, что действительно готова к материнству. Страх ушел, хотя осталось волнение, Я знала ,что мы дадим этому ребенку все самое лучшее. Не только деньги, но и все наше внимание и любовь.
Марк не знал, что я беременна. Мы собирались сказать сегодня. Алан больше ни разу не затрагивал тему возможного отцовства Марка, я тоже старалась об этом не думать. Мы негласно решили, что и Марку не стоит знать. Я надеялась, что он не будет ничего высчитывать, когда малыш родится.
Эти мысли окончательно меня разбудили. Я еще немного повалялась и встала. Хотелось есть. Я знала, что Ал сразу пошел работать. Вчера вечером звонил главный инженер одного из объектов, но мы перенесли решение вопросов на утро.
Я прошла на кухню и сделала Алану кофе, а себе какако. Кофеин в меня категорически не вливался еще со времен токсикоза. Я сделала омлет и оставила его под крышкой, пошла в кабинет. Нужно было выгнать Ала на завтрак, иначе он может просидеть в кабинете до обеда, правя чужие ошибки.
Дверь кабинета была приоткрыта, и я вошла бесшумно, тут же замерла, наблюдая за Аланом. Глупая улыбка возлюбленной по уши девчонки разрезала мой рот. Я стояла и глазела на него. Вроде бы ничего особенного. Алан сидел за столом, просматривал чертежи. Иногда он включал панорамный обзор и поднимал глаза, чтобы оценить полную картину. Меня все в нем восхищало. Как он записывал что-то на бумаге, прикрывал глаза, чтобы сосчитать что-то в уме, как облизывал губы и хмурился, когда ему что-то не нравилось.
И конечно, очень скоро я попалась.
- Тебе велели спать, а ты подглядываешь, - уличил меня Алан.
- Мне нравится за тобой наблюдать, - призналась я.
- Мы же все время вместе, кроха. Что еще ты не видела?
- Обычно я смотрю чертежи, а не тебя . Мы много работаем и многого не замечаем.
Алан покивал, соглашаясь.
- Ты права.
Он встал из-за стола и прошел к дивану, поманив меня. Меня не нужно было приглашать дважды. Я уютно устроилась на коленях Алана. Он сразу же положил руку на живот, стал поглаживать.
- Снова пинался?
- Да, неугомонный ребенок.
- Ты все еще не хочешь вскрыть конверт от доктора?
- Нет, пусть будет сюрприз. От начала и до конца.
Алан тихо засмеялся.
- Ладно, как скажешь.
Я задрожала, потому что он провел языком по моей шее.
Обычно воскресное утро начиналось с осторожного томного секса. Кажется, Алан решил не нарушать традиции. Конечно, у нас почти каждый секс теперь был медленным и аккуратны. Мой стремительно растущий живот очень быстро заставил умерить пыл и страсть. Но мне нравилось все, что мы делали. Я не страдала и не жалела ни о чем.
Правда, последнее время я не могла отделаться от мысли, что стала жутко толстой. Особенно это обострялось, когда мы занимались любовью и Алан смотрел на меня так…
Вот как сейчас. Он отстранился и разглядывал меня, пока его пальцы гладили шелк трусиков. Они очень быстро промокли насквозь. Я зажмурилась.
Алан все время говорил, что ему нравится мой живот и грудь, которая стала чуть полнее и очень чувствительной, но я все равно переживала.
Алан провел пальцами по атласной глади сорочки, дразня мои соски, которые уже приподняли ткань и просили ласки. Я выгнулась и застонала, желая больше. Алан усмехнулся и пососал сосок прямо через атлас.
- Сильнее, - попросила я. – Пожалуйста.
Я заерзала, давая понять, что его руки должны быть активнее, а белье пора уже снять. Но он не спешил, прикусил сосок, заставляя меня вскрикнуть. Я хотела прижаться к нему, но мешал живот. Диван был узким и тоже не способствовал маневрам.
- Пойдем в спальню, - взмолилась я, чувствуя себя в ловушке.
Алан стал гладить меня между ног сильнее, отпустил грудь и прошептал:
- До смерти надоело трахаться в спальне, кроха. Хочу тебя здесь. Сейчас.
Он усадил меня на диван и подсунул подушку под спину. Я откинулась и застонала от предвкушения. Алан стянул мои трусики, спрашивая:
- Удобно, кроха?
Я закивала, не в силах говорить от волнения и возбуждения, и сама стащила с плеч бретели, позволяя сорочке соскользнуть на живот, оголяя грудь. Алан покрыл ее поцелуями, одарил нежными поглаживаниями.
- Боже, Марьяна, ты меня с ума сводишь, - шептал он между поцелуями. - Ты такая…
- Толстая? – не выдержала я.
- Красивая. Девочка моя, ты безумно…
- Огромная?
Алан тихо засмеялся.
- Сексуальная. Ты никогда еще не была такой…
- Большой?
- Не угадываешь, кроха, - совсем развеселился Стерн, двигаясь ртом все ниже и ниже. - Такой желанной.
- Врешь ты все, - хихикала я.
- Клянусь, не вру, - улыбнулся алан, спускаясь с дивана.
Алан уперся коленями в пол приник ртом к влажному центру. Я подавилась словами и запрокинула голову, отдаваясь его умелым ласкам, ловя такие острые и сладкие ощущения. Язык Алана танцевал на моей плоти, сводя с ума, погружая в блаженное забытье. Я громко стонала, умоляя его не останавливаться, не дразнить. Но он лишь тихо посмеивался, прося потерпеть, потому что будет лучше и больше, и приятнее.
Я потерялась в удовольствии, прикрыла глаза и закинула ноги ему на плечи. Мои стоны даже от легких ласк очень быстро превратились в крики, и оргазм накатил мощной горячей волной.
- Я люблю тебя. Я люблю тебя, - повторяла я, задыхаясь, кончая.
- Ох, ни фига себе, - прозвучал до боли знакомый голос откуда-то сбоку.
Я вздрогнула и распахнула блаженно прикрытые глаза.
Мы с Аланом синхронно повернули головы. В дверях стоял Марк. На его лице играла нахальная усмешка. Любой другой бы сразу ушел, но младший Стерн даже не думал проявить чувство такта.
- Ну вы даете, - расхохотался Марк.
- Выйди вон, - рявкнул на него Алан.
Тон и громкость не оставили племяннику выбора. Он развернулся, оставляя нас одних, однако не преминул добавить:
- Я на кухне подожду. Не торопитесь.
Алан аккуратно снял с плеч мои ноги. Я села прямо и прижала ладони к пылающим щекам.
- Мари, детка, - взволнованно заговорил Ал, убирая мои волосы с лица. - Прости, бога ради. Я понятия не имел…
Я увидела, что Алан на грани паники, но мое собственное волнение вообще не имело ничего общего со злостью или стыдом. Я усмехнулась, а потом засмеялась в голос. Алан тоже улыбнулся, присел рядом на диван и стал целовать мое лицо.
- Тебе очень дорог племянничек? Потому что я испытываю острую потребность прибить его нахрен, - хохотала я.
