— Так им уже все известно!
— Я намерен вручить ей образец без нашего материала. Может, это даст нам время выпустить настоящий диск.
— Они придут и возьмут штампы.
— Среди них будут чистые.
— Но они возьмут все.
— Мы рассчитываем, что они возьмут только один — в качестве образца.
— Вы обречены, никаких шансов у вас нет, — сказал я.
— Возможно. — Николас не стал возражать.
— Донкихотская атака на режим, вот что это такое. Впрочем, они все равно до нас доберутся. И кто знает, может, какой-нибудь «дановец» услышит вашу запись, узнает правду и задумается. Хотя бы на мгновение… Иногда идеи овладевают людьми по совершенно непонятной причине. А иногда наоборот: все знают правду, но она оставляет людей равнодушными. И причина этого столь же непонятна. В любом случае ты уже слишком далеко зашел, чтобы останавливаться, разве не так? Поэтому делайте свое дело как можно лучше. Когда «дановцы» прослушают диск, ваша инфомация проникнет в их мозги, и только это уже принесет успех. Ведь чтобы узнать, что вы натворили, им придется прослушать всю запись, и даже если ее больше никто не услышит…
— Значит, ты не против того, что я втянул тебя в это дело? Я рад.
И мы пожали друг другу руки.
«Ангелы» выиграли. Мы с Николасом вместе покинули стадион, сели в его зеленый «маверик» и двинулись в сторону Пласентии.
Перед нами затормозил синий лимузин. В тот же момент позади нас замигал красным сигнальным огнем полицейский автомобиль.
— Меня вынуждают остановиться, — сказал Ник.
Когда мы притормозили у обочины, из синего лимузина выскочили люди в форме специального подразделения ДАН. В мгновение ока один из них оказался перед нашей машиной и направил пистолет Николасу в голову.
— Не двигаться! — приказал он.
— Я не двигаюсь, — ответил Ник.
— Что… — начал было я, но замолчал, когда ствол пистолета уперся мне в бок.
Через считанные секунды нас с Николасом затолкали в синий автомобиль, двери захлопнулись и автоматически заблокировались. Лимузин развернулся и помчался по направлению к штаб-квартире ДАНа в округе Орандж. Мы с Ником оба это поняли — полицейские могли нам и не говорить.
— Что мы сделали? — спросил я, когда автомобиль въехал в подземный гараж.
— Вам скажут, — ответил один из полицейских, жестом приказав выходить из машины. Они по-прежнему держали в руках пистолеты, и вид у них был свирепый и угрожающий. В жизни своей не видал лиц, до такой степени искаженных ненавистью.
Вылезая из машины, Николас сказал мне:
— По-моему, за нами следили на стадионе.
Мной овладел страх. Неужели они могли записать наш разговор на стадионе в разгар бейсбольного матча? В толпе людей?
Нас повели по сырому темному тоннелю с бетонными стенами, потом по наклонному пандусу мы подошли к лифту и какое-то время стояли, прежде чем войти в него. Полицейский нажал кнопку на пульте, и через мгновение мы очутились в ярко освещенном зале с натертым до блеска паркетом. Затем нас ввели в просторный кабинет.
Вокруг стояли и сидели «дановцы», включая Вивиан Каплан и какого-то большого полицейского чина — судя по нашивкам и золотым шнурам на мундире. Вид у них был зловещий.
— Буду с вами откровенна, — заговорила Вивиан Каплан. — Мы прикрепили записывающий прибор к вашему костюму, Николас, когда вы стояли в очереди за билетами на стадион. И записали вашу беседу во время матча от первого до последнего слова.
— Я уже распорядился опечатать помещение «Новой музыки», — сказал высокий полицейский чин хриплым голосом. — Никаких записей больше не будет. Все кончено, мистер Брейди. С минуты на минуту арестуют и вашу сообщницу.
Мы с Николасом молчали.
— Вы намеревались включить в запись воспринимаемую на подсознательном уровне информацию, утверждающую, что президент Фримонт является агентом коммунистической партии. Это так? — спросила Вивиан. В ее голосе звучало сомнение.
Николас не ответил.
— Какое безумие, — продолжала Вивиан. — И какая мерзость. Этот ваш жалкий спутник… Ладно, с ним теперь покончено, покончено навсегда. Мы перехватили трансляцию с этого спутника материала для подсознательного восприятия на частотах телевизионного вещания, но его мощности хватало только для охвата небольших площадей за один сеанс. В тех передачах не говорилось ничего подобного. Это спутник снабдил вас информацией? Он вас инструктировал?
— Мне нечего вам сказать, — ответил Ник.
— Вывести его и расстрелять, — велела Вивиан Каплан.
Я в ужасе уставился на нее.
Полицейский чин возразил:
— Возможно, он сообщит нам…
— Мы и так знаем все, — заявила Вивиан.
— Хорошо.
Офицер сделал знак, и два «дановца» вывели Николаса из кабинета. Он не сказал ни слова и не оглянулся. Я смотрел им вслед — бессильный, парализованный.
— Верните его, — обратился я к Вивиан, — и я расскажу вам все, что узнал от Николаса.
— Он уже не человек, — сказала Вивиан. — Им управляет спутник.
— Спутника больше нет! — воскликнул я.
— В его мозгу отложено яйцо, яйцо чужой расы. Он служит гнездом для этого яйца, а таких мы всегда убиваем. Прежде чем из яйца что-нибудь вылупится.
— Этого тоже? — спросил ее один из «дановцев», указывая на меня пистолетом.
— Он не входит в Арампров, — ответила Вивиан. Потом повернулась ко мне: — Мы сохраним вам жизнь, Фил. И будем выпускать под вашим именем книги нашего собственного сочинения. Они уже написаны, на это ушло несколько лет. Должна сказать, что ваш стиль довольно легко имитировать. Вам будет дозволено выступать перед публикой ровно столько, сколько понадобится, чтобы вы смогли подтвердить свое авторство. Или лучше быть расстрелянным?
— Расстреляйте меня, подонки!
— Ваши книги будут выходить одна за другой, — продолжала Вивиан, — и постепенно ваши взгляды, выраженные в этих произведениях, придут в соответствие с официальными, нами одобренными. В первых книгах еще будут заметны следы преступных устремлений, но, поскольку вы стареете, смягчение ваших позиций не вызовет удивления.
Я уставился на нее.
— Так вы все это время намеревались меня использовать в своих целях?
— Разумеется, — сказала она.
— И убить Николаса?
— Этого мы не планировали. Мы не знали, что им управляет спутник. Поверьте, Фил, у нас нет выбора. Ваш друг уже не является…
