Вызов был немедленно принят в полицейском центре связи, включился на запись магнитофон.
— Алло, алло! Говорит Том Рамирес. Кто-нибудь слышит меня?
— Да, я вас слушаю, — ответила диспетчер невозмутимо. — Как у вас оказалась полицейская рация? Что-то случилось?
— Еще как случилось! Ограбление и перестрелка у банка! Пострадали два полицейских. Пришлите помощь, скорее!
— Хорошо, сэр. Только не надо нажимать боковую кнопку, когда говорю я. Где вы находитесь? Дайте адрес.
Диспетчер заносила информацию в память компьютера по ходу разговора. Сообщение дублировалось на дисплеях еще шести дежурных диспетчеров в том же центре связи.
— Значит так… Я на углу Корал-Вэй и Тридцать второй авеню, на стоянке перед банком “Барнетт”. Один полицейский и охранник, по-моему, мертвы. Еще один патрульный истекает кровью. Поторопитесь, пожалуйста!
Дежурные направили на место опергруппы.
— Помощь уже в пути, сэр, — сказала диспетчер. — Преступники скрылись?
— Да, на своей машине… Серый “бьюик сенчери”. Они вооружены! Застрелили полицейских… Насмерть!
— Поняла вас, сэр. Постарайтесь успокоиться. Нам понадобится ваша помощь.
Другой дежурный между тем подготовил краткий текст оперативной ориентировки, которую через несколько секунд получат все полицейские подразделения округа и штата, а также прочие правоохранительные органы. Ориентировку передали по радио, ей предшествовал пятисекундный зуммер, сама длительность которого говорила, насколько важно и первостепенно сообщение.
— Вниманию всех подразделений! Вариант три-два-девять только что произошел на углу Корал-Вэй и Тридцать второй авеню, банк “Барнетг”. Пострадали двое полицейских. Подозреваемые скрылись на “бьюике сенчери” серого цвета.
На кодированном языке полицейских “три” означало срочность или важность, а “два-девять” — ограбление.
Патрульные машины из разных районов города незамедлительно устремились к банку “Барнетт” на Корал-Вэй. Чуть позже один из телерепортеров прокомментировал это так: “Очень трудно собрать всех полицейских города в одном месте, но именно так происходит, когда убивают кого-нибудь из них. Они слетаются отовсюду, и ничто не в силах их удержать. Такая начинается суматоха!”
Еще один дежурный тем временем вызвал к месту преступления “скорую помощь”.
— Вы на связи, мистер Рамирес? — спросила диспетчер.
— Да. Я уже слышу сирены. Слава Богу, они приближаются.
— Вы запомнили какие-нибудь приметы преступников?
— Я запомнил номер машины. “НЗД шесть-два-один”. Номер здешний, флоридский.
“Этот парень просто находка!” — подумала диспетчер, поспешно выводя информацию на дисплей компьютера. Ее коллега за соседним столом моментально выдал новую ориентировку, включавшую номерной знак машины грабителей.
— Мистер Рамирес, вы запомнили, как выглядели преступники?
— Да, я успел их хорошо разглядеть и могу описать.
— Превосходно, сэр! Пожалуйста, оставайтесь на месте и расскажите все нашим детективам, когда они прибудут.
— Они уже здесь. Слава Богу!
Начальник отдела по расследованию убийств лейтенант Ньюболд всегда держал рацию в своей машине, настроенной на третий канал, и потому услышал зов Рамиреса о помощи. Он незамедлительно переключился на частоту, выделенную спецкоманде Эйнсли, тот отозвался тоже из машины:
— Да. Слушаю вас, лейтенант.
— Немедленно сними всех людей с наблюдения, Малколм. Приказ всем прибыть на угол Корал-Вэй и Тридцать второй. Вооруженное ограбление инкассаторского фургона. Пострадали два сотрудника полиции и охранник. Один из полицейских и охранник скорее всего убиты. Возьми это дело на себя. Руководителя следствия назначишь сам.
“Дьявол!” — про себя чертыхнулся Эйнсли, понимая, что новое громкое дело с успехом похоронит его спецоперацию. В радиомикрофон же он только сказал:
— Слушаюсь, лейтенант. Отдам распоряжение немедленно.
Группы наблюдения постоянно прослушивали ту же волну и едва ли могли пропустить их разговор, но Эйнсли все равно послал им вызов:
— Тринадцать-десять ко всем группам. Вы слышали приказ лейтенанта?
— Тринадцать-одиннадцать на связи. Слышали. Остальные группы наблюдения тоже подтвердили получение информации.
— Тогда вперед на Корал-Вэй и Тридцать вторую, ребята. Встретимся там.
Переключившись на другую частоту, Эйнсли вызвал диспетчера.
— Сделайте так, чтобы любое из подразделений на месте преступления связалось со мной на тактическом первом.
“Тактическим” первым назывался канал, зарезервированный за отделом по расследованию убийств.
— Один-семь-ноль вызывает тринадцать-десять. Прием, — вскоре услышал он знакомый голос.
— Это ты, Барт? — спросил Эйнсли.
Он узнал Бартоло Эспозито, сержанта патрульной службы, но фамилии по радио не назывались, опять-таки из-за репортеров.
— Да, это я, Малколм. Ну и заваруха у нас здесь! Какие указания?
— Организуй полицейский кордон. Захвати как можно большую территорию и никого не допускай.
— Там и так никого, кроме медиков. Они готовят раненого патрульного к транспортировке.
— Благодарю, Барт. Скоро буду.
Эйнсли снова перенастроился на третий канал и попросил диспетчера вызвать на место экспертов-криминалистов.
— Уже сделано, тринадцать-десять, не беспокойтесь. В последнюю очередь Эйнсли оповестил о происшедшем прокуратуру.
Прибыв к отделению банка “Барнетг”, Эйнсли назначил ведущим следователем Руби Боуи. Она сразу приступила к опросу нескольких свидетелей, включая Томаса Рамиреса, который помог набросать удивительно подробные словесные портреты вооруженных грабителей, охота за ними шла полным ходом. Впрочем, несмотря на ранее распространенную информацию о преступниках и машине, никто пока не докладывал, что заметил их. Это скорее всего означало, что бандиты спрятались и затаились где-то неподалеку.
Не успел к месту событий приехать лейтенант Ньюболд, как появился лейтенант Даниэл Уэрта, начальник отдела по расследованию ограблений. Он обратился к Ньюболду:
— Я знаю, что здесь сегодня командуешь ты, Лео, но мне нужно, чтобы ты вернул мне всех людей, и немедленно.
— Считай, что сделано, — заверил Ньюболд.
Они договорились, что отдел ограблений попытается помочь установить личности преступников, у которых это наверняка был уже не первый налет.
Хотя вслух об этом не говорилось, в отношениях между отделами по расследованию убийств и ограблений всегда присутствовал элемент соревнования. При этом ни те, ни другие не допускали, разумеется, чтобы мелочная ревность к чужим успехам мешала работе.
