— Пусть будут вешалки.
Пока Карен сдавала свое платье, Малколм дожидался у двери.
— Хотел поблагодарить вас за помощь, — сказал он.
— Интересно, а почему это вы так не любите путешествовать? — неожиданно спросила девушка.
— Здесь не самое лучшее место для долгих рассказов. Быть может, пообедаете со мной?
Карен колебалась всего лишь мгновение, а потом тряхнула челкой:
— Конечно. Почему бы и нет?
Так начался роман, который развивался стремительно, и через две недели Малколм сделал ей предложение.
Примерно в то же время он наткнулся в “Майами Гералд” на объявление о приеме на работу в полицию. Ему вспомнился отец Рассела, детектив Кермит Шелдон, который был другом семьи Эйнсли, и это помогло ему решиться. Он поступил на службу в полицейское управление Майами, после того как с отличием закончил десятинедельный курс обучения.
Карен не только не возражала против переезда из Торонто в Майами, но сделала это с радостью. Многое узнав в первые дни о прошлой жизни Малколма, она с пониманием отнеслась и к его выбору нового поприща.
— В каком-то смысле ты будешь заниматься прежним делом, — сказала она. — Удерживать человечество на прямой, но узенькой стезе добродетели.
Он рассмеялся в ответ.
— Нет, это работа куда более трудоемкая, зато плоды ее гораздо ощутимее.
Жизнь показала, что он не ошибался.
Через несколько месяцев Малколм узнал, что Рассел Шелдон тоже покончил со служением католической Церкви. Причина, заставившая его сделать это, была донельзя простой: он хотел жениться и завести детишек. В письме к Малколму Рассел писал:
“Известно ли тебе, что таких, как мы с тобой, священников, покинувших лоно официальной Церкви по собственному желанию, в большинстве своем, тридцатилетних, примерно семнадцать тысяч в одних только Соединенных Штатах? И это данные католической статистики!”
В отличие от Эйнсли, Рассел не утратил веры и присоединился в Чикаго к независимой католической организации, в которой снова стал священником, несмотря на то, что официально считался расстригой. Он писал далее:
“Мы верим в Бога и Сына Его Иисуса Христа, но Ватикан и курию считаем сборищем одержимых жаждой власти толстокожих эгоистов, которые идут по пути неизбежного саморазрушения.
И мы не одиноки. По всей Америке уже почти три сотни католических приходов, которые полностью порвали с Римом. Есть еще такие приходы у нас в Иллинойсе, целых пять — в Южной Флориде и еще несколько — в Калифорнии. Полного списка нет, потому что отсутствует централизация, да она и не нужна. Унос все считают, что нам менее всего потребен еще один “непогрешимый” директивный орган с “наместниками Бога” во главе.
Уж будь уверен, много из того, что мы делаем, Риму не понравилось бы! Мы даем Причастие всем желающим, потому что Бога, по нашему мнению, не нужно от кого-либо ограждать. Мы венчаем разведенных католиков и даже людей одного пола, если они желают соединиться узами брака. Мы не поощряем абортов, но, с другой стороны, полагаем, что право выбора всегда должно оставаться за женщиной.
У нас и церкви-то нет как таковой со всеми ее пышными одеяниями, статуями, витражами и позолотой, и мы не собираемся заводить эту мишуру. Все свободные средства наша община тратит на пропитание для обездоленных.
По временам ты подвергаемся нападкам со стороны Римской католической церкви, и тем чаще, чем быстрее растут наши ряды. Кажется, в Ватикане занервничали. Один архиепископ сказал репортерам, что ни одно из наших дел не получит благословения Боэкия. Нет, ты только вдумайся: они присвоили себе прерогативу единственных слуг Господа!”
Малколм и теперь получал иногда весточки от Рассела, который оставался независимым католическим священником и был счастлив в семейном союзе с бывшей монахиней, в последнем письме он сообщил, что у них двое детей.
Шасси авиалайнера компании “Дельта” нежно коснулись посадочной полосы аэропорта Атланты. Теперь Эйнсли оставалось только совершить двухчасовой перелет до Торонто.
Он не без удовольствия заметил, что мысли непроизвольно переключились с событий прошлого на приятные дни, которые ждали его впереди.
Глава 5
По выходе из таможенной зоны аэропорта Торонто Малколм сразу увидел табличку с надписью ЭЙНСЛИ, которую держал в вытянутой вверх руке молодой человек в шоферской униформе.
— Вы мистер Эйнсли из Майами? — спросил он учтиво, когда Малколм замедлил шаг.
— Да, но я никак не ожидал, что…
— Генерал Гранди прислал машину встретить вас. Позвольте вашу сумку, сэр.
Джордж и Вайолет Гранди, родители Карен, жили в Скарборо-Тауншип, на самой восточной окраине Большого Торонто. Поездка заняла час с четвертью, то есть дольше обычного, виной тому был прошедший накануне обильный снегопад, снег успели убрать лишь с магистрали — четыреста первого шоссе, над городом висело унылое серое небо, слегка подмораживало. Как многие обитатели Флориды, попадающие зимой в северные широты, Малколм с удивлением обнаружил, что одет слишком легко. Если Карен не догадалась захватить его теплые вещи, придется одолжить или купить что-нибудь.
А вот прием, который ожидал его в скромном доме семьи Гранди, своей теплотой превзошел все его ожидания. Как только машина остановилась у крыльца, входная дверь распахнулась, и вся семья высыпала на улицу встретить его. Карен первой обняла и поцеловала его, шепнув:
— Господи, как хорошо, что ты приехал!
Эта ласка стала для него приятной неожиданностью, а тут еще Джейсон тянул его за полу плаща с криком: “Папа! Папочка приехал!” Эйнсли высоко поднял его и весело крикнул: “С днем рождения!” А потом сгреб в охапку их обоих, троица переплела руки в дружном объятии.
Торжество по случаю двойного дня рождения продолжалось глубоко за полночь. Утро следующего дня они проспали, а после обеда Малколм, Карен и Джейсон отправились на прогулку вдоль озера Онтарио, на берегу которого располагался Скарборо. С высоких утесов они видели противоположный берег, но соседний штат Нью-Йорк, находившийся в нескольких десятках километров не был виден. Ночью опять шел снег, и вся семья вдоволь наигралась в снежки. Попав с третьей попытки в цель, которую он наметил для себя, — голову отца, Джейсон воскликнул:
— Эх, нам бы в Майами хоть немножко снега!
Он получился у них с Карен маленьким здоровячком, широкоплечим и длинноногим. В его огромных карих глазах уже в этом возрасте нередко читалась взрослая задумчивость, словно мальчишка знал, сколько интересных открытий ему предстоит совершить в жизни, хотя не вполне понимал, как он это сделает. Но гораздо чаще лицо его озарялось ослепительной улыбкой, словно напоминая взрослым с их проблемами, что этот солнечный мир все-таки создан для счастья.
Отряхнув друг друга от снега, они пошли дальше. Как редко им доводится побродить вот так втроем, подумал Эйнсли, обнимая жену и сына за плечи!
