— О господи! — Таня побелела и прошептала еле слышно: — Нет, нет… не может быть!
6
Бывали дни — и сегодня выдался один из таких дней, — когда Патрони радовался, что он работает в техническом секторе авиации, а не в коммерческом.
Эта мысль снова посетила его, когда он наблюдал, как хлопочут рабочие, подкапываясь под занесённый снегом лайнер «Аэрео-Мехикан», который всё ещё блокировал полосу три-ноль.
Коммерческий сектор, к которому Патрони причислял без разбору ведь административный состав, был, на его взгляд, скопищем чванливых бездельников, вздорящих друг с другом, как капризные подростки. И только в инженерном и ремонтно-техническом секторах сидели взрослые люди и занимались своим делом. Механики (неуклонно отстаивал свою точку зрения Патрони), даже состоя на службе в конкурирующих авиакомпаниях, работают дружно, слаженно, делятся опытом, информацией, а иной раз и профессиональными секретами во имя общего блага.
В подтверждение своих слов Патрони не раз признавался своим друзьям в том, что существует тайный обмен информацией, регулярно получаемой механиками на закрытых конференциях той или иной авиакомпании.
Руководство авиакомпании, в которой работал Патрони, как и большинство крупных рейсовых авиакомпаний, проводило ежедневные телефонные конференции, именуемые «инструктажем», в которых обязаны были принимать участие все авиабазы, аппараты управления и ремонтно-технические службы, имеющие между собой прямую закрытую междугороднюю связь. Проводившиеся под председательством вице-президента авиакомпании инструктажи представляли собой, в сущности, информацию о всей деятельности авиакомпании за истёкшие сутки и обсуждение этой деятельности. Происходил откровенный обмен мнениями между ведущими работниками всех секторов. Коммерческий сектор и сектор обслуживания ежедневно проводили свой инструктаж, так же как и ремонтно-технический, только значение последнего, по мнению Патрони, было несравненно выше.
Во время технических инструктажей, в которых Патрони принимал участие пять раз в неделю, все ремонтно-технические службы отчитывались одна за другой. Если за истёкшие сутки где-либо происходили задержки или другие неполадки по вине технического сектора, руководство сектора должно было нести за них ответственность. Никакие отговорки во внимание не принимались. Патрони говорил: «Прошляпил — отвечай!» Сообщалось о любых, даже самых ничтожных неполадках в материальной части с целью информации и предотвращения возможности их повторения. На следующем инструктаже в понедельник Патрони предстояло доложить о случае с «боингом-707» авиакомпании «Аэрео-Мехикан» и о своём успехе или неудаче, в зависимости от того, как дальше пойдёт у него дело. Ежедневные доклады на инструктажах являлись делом отнюдь не шуточным — особенно потому, что механики были народ тёртый и не пытались обвести друг друга вокруг пальца.
А после этих официальных конференций начинались — как правило, без ведома высшего руководства авиакомпаний — приватные совещания. Патрони и другие механики обменивались телефонными звонками со своими дружками из конкурирующих авиакомпаний, делились впечатлениями и информацией, если находили её существенной. И нужные сведения очень редко не получали распространения.
А в особо серьёзных случаях — во всём, что касалось вопроса безопасности, — информация передавалась от одной авиакомпании к другой не на следующие сутки, а тут же. Если, к примеру, воздушный корабль ДС-9 авиакомпании «Дельта» терпел аварию из-за поломки лопасти винта, ремонтно-технические службы «ТВА», «Истерн», «Континентл» и других авиакомпаний, имеющих в эксплуатации самолёты ДС-9, ставились об этом в известность в течение часа. Полученная информация могла предупредить повторение такой же аварии с другим самолётом. Потом за этим сообщением последует снимок повреждённой машины и технический рапорт. И при желании техники и механики других авиакомпаний будут иметь возможность расширить свои познания, ознакомившись на месте с поломкой и прочими повреждениями.
Все, кто, подобно Патрони, работал в тесном контакте друг с другом, любили отмечать, что представители административного и коммерческого секторов конкурирующих авиакомпаний в тех случаях, когда им требовалось встретиться для консультации, редко делали это в служебной обстановке, предпочитая кафе или ресторан. Представители же ремонтно-технического сектора, в противоположность им, постоянно наведывались к своим конкурентам, зная, что им открыт туда свободный доступ как членам единого сообщества. И если ремонтно-технический сектор одной авиакомпании попадал в беду, другие помогали ему, чем могли.
Такого рода помощь была оказана сегодня Патрони.
На протяжении полутора часов, пока велись подготовительные работы для новой попытки вывести увязший самолёт, количество людей, принимавших участие в этих работах, почти удвоилось. Поначалу в распоряжении Патрони была только небольшая бригада авиакомпании «Аэрео-Мехикан», да кое-кто из его собственных ребят и «ТВА». Теперь бок о бок с ними усердно трудились рабочие-землекопы из авиакомпаний «Браниф», «Пан-Америкен», «Америкен» и «Истерн».
По мере того как люди всё прибывали и прибывали на самых разнокалиберных машинах авиационной службы, становилось ясно, что весть о трудной задаче, стоявшей перед Патрони, уже успела — способом условной тайной сигнализации — распространиться по всему аэропорту, и аварийно-ремонтные бригады различных авиакомпаний, не дожидаясь, когда их попросят, энергично взялись за дело. Это пробудило доброе чувство признательности в душе Патрони.
Всё же, несмотря на прибывшую подмогу, Патрони не удалось закончить подготовительные работы за час, как он рассчитывал. Две прорытые в снегу перед колёсами самолёта траншеи удлинялись неуклонно, но медленно из-за того, что все работавшие время от времени бегали греться в два служебных автобуса, где было сравнительно тепло. Забравшись туда, люди тотчас принимались хлопать в ладоши и растирать щёки, онемевшие от колючего ледяного ветра, который всё ещё бушевал над заметённым снегом аэропортом. На ближайшей рулёжной дорожке по-прежнему теснились автобусы, грузовики, снегоочистители и прочие служебные машины, в том числе заправочная цистерна и ревущий передвижной генератор — большинство с «мигалками» на крыше. Лучи прожекторов вырывали этот кусок поля из окружающего мрака, превращая его в ослепительно-белый оазис мерцающего снега.
Две траншеи, каждая в шесть футов шириной, шли под небольшим уклоном вверх от огромных колёс лайнера к более твёрдому грунту, куда, по расчётам Патрони, лайнер должен был выбраться своими силами. В глубине траншеи под снегом была мокрая глина, в которой первоначально и застрял съехавший с полосы лайнер. Мокрый снег смешался с мокрой глиной, но по мере подъёма траншей вверх количество слякоти становилось всё менее угрожающим. Третья траншея — не такая глубокая и более узкая — прокладывалась для носового колеса. Как только удастся вывести самолёт на твёрдый грунт, освободится полоса три-ноль, перекрытая сейчас крылом лайнера. Сам же лайнер нетрудно будет перегнать на соседнюю рулёжную дорожку.
Теперь, когда подготовительные работы подходили к концу, дальнейший успех мероприятия зависел от искусства пилотов «боинга-707», которые дожидались своего часа в кабине экипажа и взирали сверху на копошившихся внизу людей. Пилотам предстояло решить основную задачу: какую мощность должны развить двигатели, чтобы самолёт сдвинулся с места и не зарылся носом в снег.
