— Хо-о-о-о-о-о-о-о-о-о!
Собаки наконец-то поняли, что что-то не так, и, чувствуя сопротивление, которое оказывают им якорь и вес завалившихся на бок саней, замедляют бег.
— Хо-о-о-о-о! Хо-о-о-о, собачки!
Стоп. Наконец-то! Я осторожно бросаю взгляд поверх саней и вижу собак, сбившихся в кучу позади Бюрки, которая остановила всю упряжку.
— Хорошо, Бюрка! Хорошо, собачки!
Я встаю, блокируя так крепко, как только это возможно, якорь под санями, которые по-прежнему лежат на боку, и поспешно направляюсь к собакам, чтобы отвязать некоторых из них.
— Сделаем остановку, собачки!
Все — за исключением, само собой разумеется, Дарка — на этот раз охотно повинуются, переводят дух и, чтобы утолить жажду, начинают глотать недавно выпавший снег чуть в стороне от тропы. Они бежали на огромной скорости с самого начала этого ужасного спуска, и их пульс достиг своего максимума. Пора дать им время, чтобы немного успокоиться!
Поскольку я уже падал позавчера, упал только что и, кроме того, ударялся о деревья, я почти весь покрыт синяками. Как долго бедное тело старого погонщика собачьих упряжек — все-таки пятьдесят два года от роду — сможет выдержать, если я буду ежедневно подвергать его подобной нагрузке?
Я усаживаюсь среди своих собак и поочередно уделяю внимание каждой из них: дразню их, играю с ними, массирую им спины (что собакам очень нравится), чтобы немного снять нервное напряжение и подбодрить тех, у кого такой стремительный спуск вызвал легкую панику.
— Все хорошо, собачки! Остаток этого этапа пути мы преодолеем так, как это делают мастера — а мы ведь мастера! Мы будем двигаться аккуратно и держать все под контролем. Вот увидите!
Собаки смотрят на меня доверчивыми взглядами. Им передается мое хорошее настроение, и вскоре они начинают выказывать желание снова отправиться в путь.
— Ну вы и неугомонные!
Первым начинает это делать, разумеется, Дарк. Его примеру тут же следует Хэппи, никогда не желающий быть последним, а затем подключается и вся остальная упряжка. Я отсоединяю все хвостовые постромки и подкручиваю винты на тормозах так, чтобы тормоза лучше впивались в лед. И вот мы снова продолжаем наш путь. Вторую половину этого спуска, которая уже не настолько крутая и, самое главное, на которой я веду себя осмотрительнее, мы преодолеваем без проблем, пусть даже некоторые повороты и были слегка неидеальными. Я злюсь на себя за то, что заставил собак бежать по такому крутому спуску, до конца не оценив связанные с этим риски. Совесть взывает ко мне: «Если хочешь совершить длительное путешествие, Николя, нужно постараться не совершать подобных ошибок. Они могут остаться без последствий ну раз, ну два, но не больше…»
Я всегда внимательно прислушиваюсь к подобным призывам быть осмотрительным, особенно когда речь идет о собаках. Как это часто бывает, внутри меня соперничают и спорят друг с другом два «я». Им зачастую трудно прийти к согласию. Иногда я подолгу терзаюсь сомнениями, прежде чем приму какое-то решение, пытаясь сделать беспристрастный выбор между авантюризмом, без которого (если быть честным) не обойтись, и здравым смыслом, который необходимо проявлять, когда совершаешь путешествие, особенно такое продолжительное.
Мое внимание привлекает что-то похожее на облачко, поблескивающее в лучах солнца и находящееся чуть дальше на склоне горы. У его нижней части я замечаю на белом снегу черную движущуюся точку, от которой исходит легкий парок, как от влажной ткани под жарким солнцем. Это блестят на солнце маленькие облачка пара, которые выдыхают животные, собравшиеся там, на склоне горы. Кабаны! Целое стадо. Их там не меньше дюжины — взрослые, подростки, малыши. Меня охватывает чувство гордости: я в кои-то веки заметил диких животных еще до того, как их учуяли мои собаки! Объяснение этому простое — ветер дует от нас в сторону кабанов, а не наоборот. Лишь Квест немного позднее уловила этот запах и принялась рассеянно смотреть по сторонам, не понимая, откуда он исходит. Однако все другие собаки пока даже носами не повели! Это уже в который раз подтверждает неоспоримое превосходство Квест над всеми остальными моими подопечными по части обоняния. Чуть позже мы спугиваем стадо косуль, но на этот раз все собаки не только заранее почувствовали их запах, но и увидели, как косули бросились прочь от нас в лесную чащу. Мне пришлось несколько раз крикнуть «Нет!», чтобы не позволить собакам помчаться, как свора гончих, вслед за этими аппетитными животными, прыгающими через стволы упавших деревьев.
Сделав очень большой крюк по склону горы и преодолев несколько ущелий ради того, чтобы обойти обрывистый участок со скалистыми склонами, мы продолжаем мчаться по заснеженной лесной тропе, которая теперь снова тянется вдоль железнодорожного полотна примерно в ста метрах от него. Вокруг нас раскинулся великолепный березовый лес, некоторые деревья имеют прямо-таки гигантские размеры. Я оцениваю их возраст примерно в двести с лишним лет. На ветвях этих старых великанов, словно пытаясь найти у них защиту, уселись глухари. Они покинут их с наступлением сумерек, чтобы провести ночь на ветках отдельно стоящих высоких сосен, похожих в темноте на темно-зеленые пятна, которые я иногда замечаю вдалеке.
Мне так приятно находиться в компании с моими собаками в этой глуши, что я даже забываю об усталости и синяках. А также о том, что нужно выбрать место для ночлега. Я сейчас всецело отдаюсь удовольствию езды на собачьей упряжке и, подобно своим четвероногим друзьям, ищу взглядом животных, следы которых видны повсюду.
Мое внимание привлекает большое и красивое засохшее дерево. Рядом с ним мы и заночуем, чтобы использовать сухие ветки в качестве дров для костра. Как только я останавливаю собак, все начинает происходить как бы автоматически в соответствии с давно выработанной и тысячу раз повторенной процедурой, которая позволяет мне действовать без раздумий и потерь драгоценного времени. Я отвязываю собак. Они обожают этот момент, когда их выпускают на свободу и появляется возможность порыскать по окрестностям, принюхаться к местным запахам и побегать по следам, оставленным на снегу зайцами. Затем они возвращаются ко мне, чтобы напроситься на ласку или же — как, например, Камик и Казан, которые держатся вместе, — насладиться заслуженной едой на комфортабельном ложе из еловых ветвей у основания ствола большого хвойного дерева.
Пока собаки отдыхают, я натягиваю стейк-аут, развожу костер, растапливаю в котелке снег и готовлю собакам еду, состоящую из сухого корма, размоченного теплой водой. В момент раздачи еды я пристегиваю собак к стейк-ауту, чтобы каждая могла индивидуально получить свою порцию и затем отдохнуть.
Как только собаки укладываются, я поочередно подхожу к каждой, чтобы приласкать и проверить состояние их лап. Они это обожают, хотя некоторые и боятся щекотки. Камик и Юник, например, вертятся во все стороны, когда я наношу крем между подушечками на их лапах.
Юник — очень своеобразный пес, о котором даже особо нечего говорить, потому что он безупречен. Слишком безупречен. Он старательный, трудолюбивый, не склонный к рассеянности, не задиристый. Он чем-то похож на лучшего ученика класса, который на переменках не балуется, а повторяет домашнее задание. Приходится даже науськивать его, чтобы он хоть иногда позволял себе какие-нибудь шалости. В его физическом состоянии тоже нет никаких изъянов и слабостей. У Бюрки, например, хрупкие лапы. У Вольфа иногда побаливает плечо. А вот у Юника все идеально! Его главный недостаток заключается в том, что у него нет недостатков. Он, правда, немного боится щекотки, но можно ли считать это недостатком?
