Во время путешествия, которое мы совершаем на грузовике (нам приходится пойти на это из-за инцидента на таможне в Амурзете), вся энергия этой бурно развивающейся страны бросается в глаза и приводит меня одновременно и в восторг, и в уныние.
Под конец дня, находясь под впечатлением от этой ошеломительной действительности и изнывая от нетерпения снова пересесть на собачью упряжку, я высаживаюсь из грузовика на берегу одного из притоков Амура, а не в городе, располагаться на ночлег в котором у меня с самого начала не было никакого желания.
Слабые лучи заходящего солнца освещают местность, скованную усиливающимся ближе к ночи морозом. Я с огромным удовольствием растапливаю печку в палатке «Проспектор», которую Томас, сопровождающий меня ради того, чтобы фотографировать, везет на своих мотосанях. Этим вечером мы вспоминаем о более или менее давних событиях — тех, которые нам довелось пережить вдвоем в ходе различных экспедиций, гонок и путешествий. Особенная атмосфера этой палатки, в которой я ночевал уже много-много раз — и с Томасом, и один, — заставляет вспомнить прошлое. Этому способствует и потрескивание дров в маленькой печке из листового железа, и запах нагретого брезента, и особенный аромат еловых веток, и точность наших движений, когда мы складываем в стопку дрова, регулируем тягу в печке, приготавливаем из снега воду, расставляем котелки… У меня нет привычки оглядываться назад, я никогда не переделывал ни один из своих фильмов, посвященных путешествиям, и меня часто упрекают в том, что я маловато рассказываю о своих приключениях, если не считать рассказов, которые я пишу. Однако я в любой момент уже занят каким-то новым проектом, а те проекты, которые я завершил, интересуют меня намного меньше, чем новые… Я считаю, что слишком рано ворошить воспоминания, которые похожи на скрытые под пеплом раскаленные угли, в возрасте, который еще позволяет мне разжигать новые костры. Тем не менее сегодня вечером мы воскрешаем в памяти множество событий, и мне нравится делать это вместе с товарищем, присутствие которого очень приятно для меня, пусть даже во время путешествия на собачьей упряжке я все-таки предпочитаю находиться наедине со своими собаками.
Весьма необычное удовольствие, которое я получаю от воспоминаний о прошлом, заставляет меня задуматься. Уже подходит к концу та часть моей жизни, которую я разделял со своими собаками и которую закончу вот с этой упряжкой. Когда Бюрка достигнет «пенсионного» возраста (а произойдет это лет через семь-восемь), такого возраста достигнет и ее погонщик. В шестьдесят лет и мне придется, как говорят погонщики собачьих упряжек, навсегда повесить свои рукавицы на гвоздик. Осознание этого сказывается на моем подходе к организации таких путешествий. Если еще совсем недавно я всецело зависел от партнеров, которые их финансировали, и от средств массовой информации, без которых невозможно демонстрировать снятые мною фильмы и рекламировать написанные мною рассказы, то теперь я дистанцировался от этой системы. Я уже не привязан так сильно, как прежде, к этой среде, которую все еще использую, но при этом больше не позволяю себя поработить, выбирая те средства массовой информации и тех партнеров, идейные ценности которых близки к моим собственным.
Мне больше не нужно ничего доказывать ни самому себе, ни другим людям. Освободившись от заботы, заключающейся в выяснении того, что ты собой представляешь (а значит, в выяснении того, на что ты способен) и чем тебе следует заниматься, я сегодня чувствую себя во время путешествия более спокойным и, вне всякого сомнения, более счастливым, чем раньше. Я знаю, что я собой представляю и чем мне следует заниматься, знаю, во что я верю и кому я верю, знаю, на кого и на что мне наплевать…
Именно обо всем этом я и разговариваю с Томасом, в то время как собаки, свернувшись в клубочек на подстилке из тростника, которую я для них приготовил, спят и, наверное, видят во сне рыбу…
* * *
По притоку, по которому мы будем двигаться аж до его истока, собакам бежать намного легче, чем по Амуру, заблокированному во многих местах торосами. Однако сам лед на этом притоке уже похуже: он более тонкий, с резко меняющейся толщиной, а потому мне необходимо быть особенно бдительным. Несколько рыбаков и лесорубов, приходившие рубить на дрова мертвые деревья, вырванные с корнем на берегах в результате наводнения, проложили тропинки, которые то тянутся параллельно, то пересекаются, то внезапно обрываются возле какой-нибудь рыбацкой полыньи или груды дров. Эти тропинки по большей части проложены с помощью мотосаней, на которых мужчины ездят по замерзшей реке. Я проезжаю мимо нескольких таких рыбаков и лесорубов, и все они неизменно таращатся на меня с ошеломленным видом. Поскольку я не имею возможности ответить на возникающие у них при этом вопросы, то всего лишь широко улыбаюсь. Представьте себе, что вы встретили марсианина… Каким же будет ваше — вполне обоснованное — разочарование, если марсианин этот исчезнет так же внезапно, как появился! Впрочем, я не могу останавливаться каждый раз, когда хочется это сделать. Во-первых, собакам очень не нравится (и они при этом явно выражают свое недовольство), когда я останавливаю их слишком часто, лишая возможности бежать; во-вторых, мне необходимо придерживаться графика движения по маршруту, поскольку я должен покинуть территорию Китая не позднее фиксированной даты. Дальнейшее мое путешествие, а именно путешествие по Монголии и Сибири, будет более свободным, то есть менее привязанным к календарю, который пока что заставляет меня преодолевать в день в среднем по восемьдесят километров. Спешка, тем не менее, не мешает мне любоваться пейзажами и развлекаться встречами с местными жителями, пусть даже языковый барьер и не позволяет нормально общаться с ними.
Собаки меня изумляют. Они буквально пожирают километры, и моя единственная задача заключается в том, чтобы умудриться не нарваться на какие-нибудь проблемы при преодолении сложных участков на большой скорости, так как очень трудно заставить моих ретивых собак бежать медленнее.
Бюрка — может, потому что у нее закончилась течка? — стала менее усердной, более рассеянной и даже иногда немного боязливой. Она полностью уступила инициативу Квест, и та будет вести за собой упряжку до тех пор, пока Бюрка не захочет снова вступить в свои права главной головной собаки, а это может произойти через несколько минут или… несколько часов.
— Эй, Бюрка, что-то не так?
Она словно отвечает мне взглядом, что все в порядке и ей просто захотелось свести до минимума свою работу головной собаки, потому что та вызывает уж слишком сильный стресс и утомляет ее. Создается впечатление, что Бюрка хочет немного посачковать, как это делают в течение всего сегодняшнего дня Дарк, Юник и Хэппи.
Река все чаще и чаще разделяется на рукава, образуя многочисленные острова, которые нам приходится огибать, при этом стараясь оставаться на основном русле. Становится все труднее находить хороший лед среди незамерзших участков реки, рукавов, покрытых торосами или деревьями, и меандров, в которых скапливается снежная каша — густая смесь воды и снега, в которую нужно стараться не попадать.
Это задание, без сомнения, не из легких, поэтому Бюрка (как головная собака) перестает выполнять свою функцию и тем самым начинает меня нервировать.
