— Хорошо! Вперед!
Мивук украдкой берет на себя руководство движением упряжки. Бюрка на это не обижается. Теперь, когда соперницу убрали из головных собак, Бюрка соглашается с тем, что ее напарник ведет всю упряжку. Я не замечаю ни малейших проявлений ревности, ни малейшего раздражения с ее стороны, и это меня и удивляет, и очаровывает. Получается, что у меня для роли головных собак имеются теперь две прекрасные основные пары — Мивук с Квест и Мивук с Бюркой, а также запасная пара, состоящая из Квест и Бюрки.
— Хорошо, Бюрка! Хорошо, Мивук! Хорошо, мои маленькие собачки!
Мы движемся подобным образом в течение часа, пока не начинает темнеть. Когда Мивук показывает свою неуверенность в чем-то, Бюрка то поддерживает, то не поддерживает его инициативу, живо подталкивая того плечом, что придает Мивуку решительности. Он за этот день очень многому научился. Я не мог даже и представить, что получу такой результат, поставив его в голове упряжки. О собаках нам, несомненно, очень многое еще только предстоит узнать.
12
11 января, Китай, провинция Хэйлунцзян, 44 °C ниже нуля
Сегодня утром мы движемся с довольно большой скоростью. В результате осенних наводнений впечатляющее количество вырванных с корнями осин скопилось на изгибах реки, у островков, в старицах и на отмелях. Лесорубы, пользуясь зимой тем, что река замерзла, ездят по льду на стареньких мопедах. Они распиливают деревья, складывая в груды бревна длиной в три метра. За этими бревнами приезжают грузовики, оставляющие колесами на льду реки красивые следы, по которым мои собаки бегут теперь на приличной скорости.
Снова отправляясь в путь, я поставил во главе упряжки Мивука и Бюрку. Нужно было видеть умоляющее выражение на морде Бюрки и опасение, что ее с самого начала дня отодвинут в упряжке назад. Рядом с Квест я поставил Юника. Эти две собаки уживаются друг с другом достаточно хорошо. Квест, похоже, довольна тем местом, которое я ей предоставил. Она, во всяком случае, не очень эмоциональная и не склонна изливать свои чувства так, как это делает Бюрка. По правде говоря, я убежден, что она предпочитает бежать во второй паре вместе с Юником, чем во главе упряжки рядом со своей соперницей Бюркой.
Сразу позади Квест, в середине упряжки, находится идеальная пара, состоящая из двух братьев — Хэппи и Кали, которые бегут так равномерно, будто руководствуются метрономом. Хэппи продолжает набирать вес, обрастать мускулами и увеличиваться в размерах (теперь он чем-то похож на игрока в регби), тогда как Кали сохраняет поджарую фигуру бегуна-марафонца. Смотреть на то, как они бегут вместе, — просто удовольствие, ибо они идеально подходят друг другу. Дайте мне четырнадцать таких, как они, и я стану делать на самого себя ставки на самых больших скачках мира, в которых собираюсь принять участие следующей зимой…
Стоящие за ними Камик и Казан выглядят довольно бледно. Они отнюдь не плохие собаки, но по своему бегу — немного хаотичному, не очень-то равномерному и не отличающемуся легкостью — никак не могут сравниться с Хэппи и Кали, выдающимися ездовыми собаками. Кстати, Камик и Казан, находящиеся в самом низу иерархической лестницы моих собак, постоянно выглядят немного грустными.
— Хорошо, мой Камик! Хорошо, мой Казан!
Я не забываю их подбадривать и хвалить, и они благодарят меня за это тем, что вкладывают в выполняемую работу все свое сердце.
Непосредственно перед санями — неразлучные Дарк и Вольф. Добрый большой Вольф и веселый молодец Дарк. Эти двое вместе развивают мощность, которая способна сдвинуть с места сани даже в самых тяжелых ситуациях. Дарк уступает Вольфу в способности бежать резвой рысью, а потому, когда темп нарастает, ему приходится нелегко, однако, будучи упрямым и волевым, он никогда этого не показывает. Я не думал, что он способен выдерживать стабильный темп в течение нескольких дней подряд, но теперь пришлось переменить свое мнение о нем.
«Верь в своих собак!»
Это был первый совет моего большого друга Фрэнка Тернера, одержавшего победу в «Юкон Квест» — гонке, в которой он принимал участие двадцать раз и одним из величайших героев которой является. Он в течение зимы учил меня преодолевать на собачьей упряжке длинные дистанции, когда я по приглашению жил со своей семьей у него дома, в Юконе. Именно он открыл для меня и заставил полюбить мир грандиозных гонок на собачьих упряжках — мир, в котором каждый год рождаются легенды во время состязаний, считающихся одними из самых изнурительных в мире. Рядом с ним и с его помощью я научился совершать невозможное и добился от своих собак гораздо больше, чем мог себе представить.
«Верь в своих собак!»
Я помню этот совет и пытаюсь следовать ему, хотя это и не всегда удается. Примером тому являются уроки, которые мне преподнесли Мивук и Дарк.
Так какая из моих собак завтра преподаст мне очередной урок?
Когда я езжу на собачьей упряжке, то всячески стараюсь воспитать из своих собак замечательных спортсменов — так, как поступает со своими игроками тренер футбольной команды. Я постоянно ищу, что еще мог бы улучшить, каким образом мог бы придать большей уверенности собакам, у которых ее не хватает, как мог бы проявить особое внимание к тем из них, которые в таком внимании нуждаются. А еще — как перевоспитать тех, кто совершает ошибки, как устранить тот или иной недостаток, как усилить положительное качество. Подобный постоянный поиск и достигаемый в результате него прогресс являются источником морального удовлетворения, которое наряду с пейзажами, что мне доводится видеть, и встречами с интересными людьми и животными вызывает у меня восторг и заставляет любить — и даже обожать! — путешествия на собачьей упряжке.
За одним из поворотов, которые все чаще и чаще делает река, я замечаю рыбака — такого же, каких я уже встречал, однако этот окликает меня на английском:
— Хо-о-о-о! Where do you come from?
[3]
Прибегая к помощи тормоза, я останавливаю упряжку, прочно закрепляю якорь в трещине во льду и затем кладу сани на бок, наглядно показывая собакам, что мы задержимся здесь на некоторое время… Дарк такого понять, конечно же, не может.
— Дарк! Замолчи!
Я начинаю злиться, и он замолкает. Воспользовавшись этим, я объясняю по-английски, откуда тут взялся. В ответ узнаю кое-что об этом странном рыбаке, которому на вид около шестидесяти лет. Я говорю ему, что очень удивился, когда он обратился ко мне по-английски. Усевшись вместе со мной возле небольшого костра, который он развел неподалеку от своей рыбацкой полыньи, он рассказывает мне о себе.
Юнсилу — рыбак, сын рыбака и внук рыбака. Когда-то он ловил за полдня по десять-двенадцать килограммов рыбы, и этого вполне хватало для того, чтобы прокормить семью. Часть этой рыбы его родные съедали, а часть обменивали на то, что было необходимо для жизни, — иначе говоря, на самые обыкновенные вещи. Затем дети подросли и им захотелось обзавестись телевизором, телефоном… Тогда Юнсилу начал посвящать рыбалке больше времени и стал выуживать в день по двадцать, а то и по тридцать килограммов рыбы. Однако и другие рыбаки стали рыбачить больше, а потому рыбы в реке поубавилось и требовалось все больше и больше времени для того, чтобы поймать такое количество рыбы, в котором он нуждался для удовлетворения новых, все возрастающих потребностей своей семьи. В конце концов ситуация настолько ухудшилась, что он уже не мог вылавливать достаточно много рыбы, хоть и увеличил количество своих полыней и рыбачил по десять часов в день. Поэтому, чтобы повысить свои доходы, он, как и многие другие рыбаки, устроился работать на фабрику, изготавливающую бумажную массу. Поначалу он работал там по четыре часа в день, а затем — до десяти часов в день шесть дней в неделю. Он вообще перестал ходить на рыбалку, потому что та уже не приносила нужного дохода. Сейчас у Юнсилу уже есть телевизор, телефон и электричество, но он с ностальгией вспоминает о былых — благословенных! — временах, когда каждое утро отправлялся пешком на реку, чтобы наловить ровно столько рыбы, сколько было нужно ему и его семье для нормальной жизни.
