— Квест! Будь немного серьезнее!
Она с поджатым хвостом и раскаивающимся видом возвращается на тропу, однако десятью минутами позже опять берется за свое.
Хоть я и не люблю лукавое и даже коварное поведение этой собаки, которая отнюдь не глупая, мне все же очень нравится наблюдать, как она применяет это коварство, предаваясь своему любимому занятию — охоте. В охоте она прямо-таки ас. Судите сами: когда мы движемся вдоль одного из берегов реки, задевая обильно растущие там камыши, Квест с внезапностью неожиданно раздавшегося выстрела вдруг погружает голову в снег и тут же поднимает ее, уже держа в зубах куропатку, которую она схватила за крыло. Куропатки имеют обыкновение спать в норках, которые делают в снегу, резко бросаясь в него сверху вниз. Этих пернатых иногда застают врасплох во время сна хищники, тем не менее я сомневаюсь, что многим куропаткам случилось быть сцапанными бегущей ездовой собакой! Бедная куропатка, крепко схваченная за одно крыло, бьет другим, свободным крылом по морде Квест. Юник, прыгая рядом, пытается схватить куропатку за второе крыло. Квест, крепко сжимая челюсти, рычит, чтобы отогнать от себя Юника.
Вся упряжка, реагируя на это, ускоряет бег так, как будто у нее появилась возможность схватить где-то впереди других пернатых, и каждая собака хочет сделать это раньше своего соседа. В результате начинается какая-то бешеная гонка.
— Хо-о-о-о! Собачки! Потихоньку! Потихоньку!
Квест сталкивается с огромной дилеммой. Чтобы съесть куропатку, ей необходимо или менее чем за секунду выпустить ее крыло и впиться клыками в тельце, чтобы ее убить, рискуя при этом дать куропатке возможность удрать, или же и дальше держать куропатку за крыло и позволить другой собаке схватить эту птицу (что соседи Квест по упряжке и пытаются сделать!), продолжая при этом получать удары крылом по морде. Пока что Квест склоняется ко второму варианту, однако она, как и я, знает, что продолжаться так будет недолго. Чтобы помочь ей, я мог бы остановить упряжку. Квест тогда прижала бы куропатку лапами к земле и вцепилась зубами в туловище, чтобы убить ее и затем слопать. С моей стороны это означало бы обречь бедную куропатку на верную смерть, и я, не желая этого делать, решаю дать ей шанс удрать, поэтому продолжаю гнать упряжку вперед.
Куропатка выдыхается и бьет Квест по морде все слабее и слабее. Собаке очень медленно, но верно удается за счет небольших движений челюстью впиться в крыло куропатки покрепче.
Вскоре птица перестает двигаться.
Я останавливаю упряжку, чтобы дать Квест возможность съесть свою добычу. Та уминает ее за несколько приемов, проглатывая и перья, и лапы, и голову. Она не оставляет ни кусочка другим собакам, которые выражают явное желание поучаствовать в пиршестве. Но Квест сотрапезники не нужны!
Чтобы утешить остальных собак, я достаю из рюкзака то, что называю «закусками» и что представляет собой очень вкусное питательное месиво, замороженное порциями по двести граммов. Когда мы преодолеваем большие расстояния, я кормлю собак такой смесью примерно каждые три часа.
Я использую остановку для того, чтобы проверить состояние лап собак, поскольку знаю, что даже при движении по тропе из идеального снега между подушечками образовываются ледяные шарики, которые могут привести к воспалению и образованию трещин на коже. Если это произойдет, придется применять антисептическую и заживляющую мазь и защищать лапы с помощью специальных ботинок. Некоторые собаки, например Бюрка, Дарк и Камик, в этом смысле особенно уязвимы, а потому требуют повышенного внимания.
Во время таких коротеньких спонтанных стоянок собаки имеют право делать почти все, что только приходит им в голову. Не разрешается только драться и грызть постромки и потяг. Они могут прыгать на меня, выпрашивая ласку, отталкивать от меня друг друга, кататься в снегу и совершать различные шалости, которые я одобряю и даже провоцирую. Подобные моменты всеобщей «расслабухи» и взаимных заигрываний необходимы для поддержания равновесия в наших отношениях, так как во время бега я проявляю большую требовательность и не позволяю происходить ничему нежелательному.
Прежде чем снова отправиться в путь, я привожу все в порядок. Собаки моментально понимают, что отдых закончился, тем более что по мере приближения конца привала они становятся все более беспокойными и не думают больше ни о чем, кроме как о том, чтобы быстрее помчаться по тропе!
Мы продолжаем наше путешествие. Солнце раскрашивает вершины деревьев во все цвета радуги и наполняет реку своим светом. В ясном голубом небе — ни облачка. Мы все еще находимся в центре огромного антициклона, стабильного и длительного. Температура по-прежнему держится низкая — между сорока и сорока пятью градусами мороза, однако выносить такой холод вполне можно, потому что нет ветра. Участки незамерзшей воды, которых на этой реке довольно много, являются следствием необычно теплой погоды в начале зимы. Они постепенно затягиваются льдом. Поскольку уже целый месяц не идет снег, не составляет никакого труда отличить свежий лед от старого и понять, на каком участке находиться опасно, а на каком — нет. По правде говоря, я испытываю настоящее удовольствие, расшифровывая эти признаки, которые зима предоставляет тем, кто умеет в них разбираться. Я проехал тысячи — а может, и десятки тысяч — километров по замерзшей поверхности морей, озер и рек, и удовольствие, которое я испытываю, точно выбирая безопасный маршрут на льду, очень похоже на удовольствие, которое ощущает музыкант, сумевший хорошо сыграть по нотам трудное музыкальное произведение.
На одном из поворотов река огибает желтовато-коричневый утес, на вершине которого клонятся в нашу сторону высокие сосны. На утесе я замечаю двух волков, которые в течение минуты разглядывают мою упряжку, прежде чем исчезнуть в березовом лесу. Судя по количеству косуль и оленей, обитающих в этих местах, волкам здесь, похоже, живется неплохо, поэтому они, по-видимому, ревностно охраняют свою территорию. Чуть дальше мы вспугиваем несколько групп тетеревов, которые, завидев нас, взлетают с ветвей сосен и устремляются прочь. Чуть дальше мой взгляд натыкается на кабана, спокойно переходящего замерзшее русло реки. Заприметив его, собаки ускоряют бег. Кабан нас еще не обнаружил, потому что мы движемся очень тихо, и я даже начинаю бояться, как бы мы не оказались рядом, прежде чем он нас заметит. Что тогда произойдет? Не успеваю я закончить мысль, как кабан вдруг резко останавливается, в течение доли секунды смотрит на нас, а затем изо всех сил бросается прочь и, добежав до берега, одним прыжком исчезает в лесу. Можно сказать, ему повезло, отделался лишь сильным испугом. Как и при других встречах с дикими животными, Квест приходит в состояние сильного волнения и всячески пытается увлечь всю упряжку в погоню за потенциальной дичью.
— Квест!
Призыв к порядку весьма своевременный, потому что товарищи Квест — хотя и не такие темпераментные охотники, как она, — только и ждут чьего-нибудь сигнала. Поэтому необходимо быть очень убедительным, чтобы помешать им превратиться в охотничьих собак!
Моя самая первая собачья упряжка состояла из сыновей и дочерей Очума — самца сибирской охотничьей лайки, которого я скрестил с гренландской собакой, и в жилах этих животных текло слишком много крови охотничьей собаки, чтобы я мог подавить их охотничьи инстинкты. Завидев дикого зверя, они устраивали бешеную погоню, которая неизбежно заканчивалась тем, что преследуемый зверь спасался либо на ветвях деревьев, либо в норе. Когда этих собак охватывал охотничий пыл, остановить их было невозможно!
