Десятью минутами позже я развожу костер возле поселения, в котором никто не пригласил меня погостить. Однако я хорошо чувствую себя и здесь, рядом с собаками. Я сижу возле костра и любуюсь небесным сводом.
16
Я ненавижу торосы. Я уже не могу даже смотреть на эти ледяные глыбы, от которых получаю (хоть и через свои сани) неслабые удары по животу и ногам. Все мое тело представляет теперь скопление ушибов и синяков, а в мышцах рук и плеч ощущение, словно их терзали щипцами.
Собаки ненавидят скользкую и неровную поверхность не меньше меня, но они мужественно продвигаются вперед, потому что они ездовые собаки и потому что я прошу их это делать.
— Хорошо, мои собачки! Хорошо!
Они чувствуют, что не все идет гладко, понимают мои страдания и делают все, что могут, чтобы мне помочь. Их усилия трогают меня, и я обещаю себе, что раздобуду для них побольше сена для подстилки в той чертовой деревне, в которую я должен прибыть к концу дня, чтобы пройти там санитарный контроль.
Мне, вообще-то, нужно было бы узнать, где она находится. Однако мне это неизвестно, поскольку запланированный телефонный разговор не состоялся. Мне удалось поговорить по телефону с Фабьеном, но он тоже был не в курсе, а с Пьером связаться не удалось.
В общем, я еду вперед. Если карта точная (что бывает очень редко), то эта деревня должна находиться в двадцати километрах от моего теперешнего местонахождения. Следовательно, я должен буду прибыть туда не позднее двух часов дня.
К четырем часам дня мы уже преодолели более сорока километров по торосам, но впереди пока еще не видно даже малейших признаков поселения. А ведь в этой степи — плоской, как поверхность моря, — мы вроде бы должны заметить ее еще издалека. Меня охватывает нарастающая тревога. Я слишком болезненно перенес дни хандры в Амурзете, чтобы пережить нечто подобное еще раз, тем более что китайская система, считающаяся очень строгой, не допускает никаких исключений.
Не собираются ли местные власти Внутренней Монголии, которые с большой неохотой дали разрешение на мой проезд по территории их автономного района, заставить меня заплатить высокую цену за то давление, которое по моим ходатайствам было оказано на них ради того, чтобы добиться этого разрешения? Не является ли это одной из причин внезапного требования пройти санитарный контроль?
Все это занимает мои мысли и заставляет ненавидеть этот день, который, как мне кажется, никогда не закончится.
В пять часов вечера солнце уже дошло до линии горизонта, а я все еще не вижу ни деревни, ни хотя бы отдельного дома, ни даже какого-нибудь дымка, поднимающегося в небо. Я замечаю впереди небольшой пригорок, весьма не характерный для этой плоской равнины, и, остановив собак, взбираюсь на него. Собаки получают возможность немного отдохнуть.
С высоты этого пригорка видно довольно далеко. К сожалению, ничто во всей округе не выдает существования где-то здесь этой чертовой деревни!
Однако некоторое время спустя Эммануэль, снимающий о моем путешествии фильм, который будет показан по телеканалу «M6», проезжая по замерзшей реке на мотосанях, находит меня и сообщает хорошую новость.
Ален и Фабьен, оказывается, расположились лагерем на берегу замерзшего ручья и ждут там меня. Они нашли дорогу, позволяющую добраться не по реке, а по суше до деревни, в которой мы встретимся с Пьером и Арно. Эти два моих приятеля договорились о встрече завтра утром с представителями китайской санитарной службы.
Теперь мне нужно всего лишь следовать сначала за Эммануэлем, а затем за Аленом и Фабьеном. Мне, правда, придется проехать на двадцать пять километров больше, но зато я уж точно прибуду сегодня вечером в место назначения.
Быстро наступает ночь. Далеко впереди уже виднеются огни деревни. Она, похоже, находится не так далеко, как казалось раньше. Я с нескрываемой радостью встречаюсь с Аленом и Фабьеном. Мы отдыхаем, сидя возле костра, в течение целого часа, а затем снова отправляемся в путь. Я пользуюсь привалом для того, чтобы напоить и накормить собак. Они этого заслужили, поскольку бежали по торосам в течение аж девяти часов.
Меня всегда удивляло то, как быстро собаки способны восстанавливаться. За какой-то час отдыха они умудряются полностью восстановить силы, которые были почти на исходе. Они отправляются в путь с таким рвением, как будто сейчас утро и они не преодолели сегодня около ста километров в весьма нелегких условиях. При свете фонаря я вижу, как резво они бегут, привлекаемые фарами мотосаней, которые едут далеко впереди нас, прокладывая путь, и огнями деревни, в которой — как, видимо, догадываются собаки — нас ждет отдых.
Мы прибываем в деревню поздно ночью. Пьер и Арно уже подготовили место, где мы сможем переночевать.
Я щедро кормлю собак, и они засыпают на толстой подстилке из сена. Все хорошо, что хорошо кончается.
На следующий день представители китайских санитарных властей приезжают на красивой машине. Я встречаю их довольно холодно и объясняю, что мне отнюдь не нравятся их методы работы: они совершенно неожиданно объявили, что мы должны пройти санитарный контроль, тогда как в ходе многомесячных переговоров мы, казалось бы, утрясли с местными властями все вопросы, связанные с пребыванием моих собак на территории Китая. Однако чиновники, слушая меня, похоже, не понимают, о чем я говорю. Они заявляют, что это не они придумали правила, согласно которым нужно провести санитарную проверку моих собак, и что подобные проверки могут проводиться когда угодно и — самое главное — где угодно. Мы звоним в посредническое агентство, но там не знают, откуда пришло указание провести такую проверку. Поскольку о ней в свое время сообщил Пьер, я начинаю расспрашивать его, и он — после долгих хождений вокруг да около — признается, что не знает, откуда пришло вышеупомянутое указание. Все чувствуют себя неловко, и я решаю прекратить разбирательство, прекрасно понимая, что все равно ничего не выясню. Представители китайских властей, явно встревоженные моим дурным расположением духа (вполне, кстати, объяснимым), ведут себя очень любезно, постоянно извиняются и проводят санитарную проверку за рекордно короткое время: они лишь быстренько просматривают многочисленные документы, относящиеся к собакам, и подтверждают прекрасное состояние их здоровья. Затем мы, конечно же, фотографируемся вместе на память и расстаемся самыми лучшими в мире друзьями.
* * *
После целого дня заслуженного отдыха мы направляемся к пограничному посту. Хотя выполнение формальностей при пересечении границы между Китаем и Монголией занимает немало времени, все было заранее согласовано между соответствующими властями и Оливией, которая работает со мной и руководит небольшой группой людей, занимающихся вопросами финансирования этого путешествия, а также административными вопросами и обеспечением связи. Сказать, что данное быстрое и легкое пересечение границы заставило меня напрочь забыть о том, как я пересекал границу в Амурзете, было бы преувеличением, но все же любезность, с которой здесь отнеслись к моей экспедиции, доставила мне удовольствие. Это хорошее предзнаменование перед предстоящим пересечением границы между Монголией и Россией, однако до той границы еще далеко. На календаре 26 января, а потому у нас имеется еще целый месяц на пересечение Северной Монголии. Маршрут, вообще-то, трудный, и относительно него имеются три неясных момента.
