Я вижу зеленую полосу, из которой торчат вершины нескольких сосен.
— Деревья!
Собаки, поняв по моему тону, что их ждет что-то хорошее, тут же ускоряют бег.
— Да, мои собачки! Деревья! Земля! ЗЕМЛЯ!
Я чувствую себя моряком, наконец-таки увидевшим сушу. Мои матросы разделяют радость своего капитана. Нужно видеть, как они, наклонив голову к земле и втянув плечи, с силой отталкиваются лапами от заснеженной земли и, натянув постромки, как струны скрипки, с ожесточением преодолевают сопротивление пытающегося остановить их ветра.
Деревья увеличиваются в размерах. Я уверен, что мои собаки уже почувствовали запахи леса, к которому они приближаются. Они знают, что скоро мы прибудем в место назначения, и тон, которым я их подбадриваю, окончательно убеждает их в этом.
Мивук и Бюрка, бегущие впереди, больше остальных страдают от ветра и пыли, тем не менее с удвоенным усилием рвутся вперед. Будучи лидерами, они ведут за собой свои войска так, как это делали бы два полководца. Я горжусь своими собаками… Я горжусь ими сегодня больше, чем когда-либо, и это не пустые слова!
— Хорошо, моя Бюрка. Хорошо, мой Мивук! Мы уже скоро прибудем к месту назначения, мои собачки. Да-да, скоро прибудем, мои маленькие собачки!
Еще немногим более десяти километров — и вот лес уже совсем рядом. Я никак не ожидал, что окружающая нас местность изменится так резко и так радикально. Я полагал, что сначала мы проедем мимо разбросанных там и сям рощиц с чахлыми деревьями (и лишь затем уже начнутся более внушительные леса) и что переход от безводной степи к лесу будет постепенным. Однако в действительности переход этот оказался довольно резким, ибо первый же лес, к которому мы сейчас подъехали, состоит из великолепных высоких вековых сосен. Мне требуется сейчас немалая сила воли для того, чтобы не рухнуть в изнеможении на мягкую подстилку из хвои.
А еще мое желание развести большой костер, чтобы согреть тело и душу, является почти непреодолимым. Но деревня уже близко. В ней нас ждут приют, тепло, вода и пища.
* * *
Маленькая деревня Баян-Адарга является образцом эстетики и чистоты: ее деревянные дома отличаются добротностью, рамы окон выкрашены в красивые яркие цвета, аккуратные улочки тщательно подметены. Эта деревня — ну просто прелесть! В ней такой, как я, фотограф невольно загорается желанием пощелкать фотоаппаратом.
Чувствуя себя изможденным, я долго сижу, облокотившись на деревянный забор. Собак я разместил рядом с домом, в котором Ален и Фабьен, направляясь мне навстречу, провели ночь. Когда я наконец-таки встаю, возникает неприятное ощущение, что я уже дряхлый старик, разбитый ревматизмом. Меня также мучают боли в ноге — а точнее, в сухожилии, которое слишком долго находилось под нагрузкой, когда я, пригибаясь и сгибая колени, пытался бороться с ветром.
— У тебя грязная голова. Ужасно грязная! — беспокоится Ален, хорошо представляющий, через какие трудности мне сегодня довелось пройти.
За собаками ухаживают так, как они того заслуживают. Какое же это счастье — видеть, как они урчат от удовольствия, свернувшись клубочком в углублении на сене! Какая же это радость — видеть, как они едят и пьют вдоволь, и, самое главное, знать, что это будет продолжаться довольно долго, потому что завтра у нас по плану день отдыха! Целый день отдыха! Каждую из собак ждут массаж и несколько глазных капель, позволяющих прочистить глаза, измученные песком и пылью.
Мне сейчас очень трудно ходить и вообще двигаться. Мое тело болит и требует передышки. Я вытягиваюсь с таким громким стоном облегчения, который, наверное, разбудил бы впавшего в зимнюю спячку гризли! Когда я закрываю глаза, в моих ушах все еще свистит ветер, сливающийся с гулом печки, от которой исходит приятное, распространяющееся по всей маленькой избе с хорошо законопаченными бревенчатыми стенами тепло.
* * *
Ветер ночью стихает и не приносит, вопреки моим опасениям, изменения погоды. Небо по-прежнему ясное, и солнце щедро согревает собак в середине дня. Я располагаюсь рядом с ними на толстой подстилке из сена и, как они, наслаждаюсь послеобеденным отдыхом.
Вторая половина дня целиком посвящена обсуждению наших последующих действий. У меня есть два варианта того, как добраться до деревни Монтгоморит: либо поехать по льду реки, которая протекает возле этой деревни, либо отправиться по дороге, тянущейся почти параллельно этой реке, и лишь иногда сворачивать в горы, чтобы объехать участки, которые осенью и летом затапливаются водой и превращаются практически в болото.
Съездив к реке на разведку, Ален и Фабьен вечером сообщают мне, что проехать по ней не получится. В очередной раз из-за этой чертовой необычайно теплой погоды в начале зимы речной лед оказывается слишком тонким, с участками открытой воды во многих местах. На реке полно и снежной слякоти, и голого льда, и торосов, и снежной каши. Полный набор самых больших неприятностей, какие только могут быть. Поэтому выбора у меня нет. Придется ехать по той дороге и просто по пересеченной местности. Однако по таким дорогам мы уже двигались и набрались соответствующего опыта. Кроме того, после отдыха продолжительностью в один день настроение у собак снова станет боевым. Противовоспалительные средства, которые я прихватил с собой, и специальные кремы оказывают свое действие, и я чувствую себя уже лучше. Что касается ломоты, ощущения разбитости и боли в суставах, то день отдыха существенно их ослабит.
В общем, и у меня тоже настроение завтра будет боевым.
22
С обеих сторон широкой долины, простирающейся между деревнями Баян-Адарга и Монтгоморит, высятся живописные горы, на которых кое-где виднеются дремучие сосновые леса. Грунтовая дорога, используемая летом, сейчас покрыта тонким слоем снега и представляет собой прекрасную тропу, по которой мы движемся довольно быстро, тем более что погодные условия идеальные: тридцать градусов мороза и яркое солнце.
На некоторых горных склонах, залитых солнцем и открытых ветру, снег почти полностью исчез, а вместе с ним исчезла и возможность двигаться здесь на санях. Поэтому мы покидаем углубление, которое образует дорога, и находим подходящую для скольжения саней поверхность на заросшей травой земле. Мивук и Бюрка прекрасно проявляют себя в поисках подобного рода «нехоженых путей», и я с удовольствием замечаю, что Бюрка снова начинает навязывать свою волю. Утверждая власть, которой она некогда обладала, но от которой временно отказалась, Бюрка время от времени, образно говоря, снова берет бразды правления в свои руки (а точнее, лапы)… И это, похоже, удивляет ее соседа!
