Я всячески стараюсь прислушиваться к этому тихому голосу и дать ему шанс заставить меня отказаться от решения, которое другое мое «я» уже приняло, однако сражение проиграно, и этот нелепый выбор приводит меня в дурное расположение духа. В общем, я по-прежнему еду вперед, надеясь в душе, что натолкнусь на какое-нибудь огромное препятствие, которое заставит меня сделать то, на что я все никак не решаюсь, — повернуть назад. Однако боги, похоже, не внемлют моим немым мольбам, потому что у нас пока еще получается продвигаться вперед, и это мешает мне трезво оценить авантюру, в которую я так глупо ввязываюсь!
Посреди подъема, ведущего к перевалу, после того как слой снега существенно утолщается и мои друзья в третий раз просят меня повернуть назад, я сдаюсь. Мы едем обратно рысью, и это разрушительно сказывается на моей пояснице, потому что с моими слишком грубыми сапогами не получается держать ноги в стременах таким образом, чтобы смягчать тряску. На участке голого льда моя лошадь поскальзывается и, падая, придавливает мне ногу, которая и без того уже подвергалась тяжелым нагрузкам в течение нескольких последних дней…
Вспотевший, упавший духом, испытывая боль в спине и в ноге, я возвращаюсь к своим собакам. Я ужасно злюсь на себя, потому что знаю: несмотря ни на что, я приму это нелепое решение попытаться проехать по запланированному маршруту.
— Ну что же, вперед! Попытаемся это сделать!
Мои друзья-монголы в знак согласия кивают и, выстроившись гуськом, располагаются со своими семью лошадьми перед собачьей упряжкой.
Не зная, на что способны и на что не способны собаки, они полагаются на мое решение, надеясь, что оно будет положительным, потому что, я знаю, очень заинтересованы в этом путешествии и подготавливают его вот уже неделю. Им предстоит не только заново открыть для себя территорию, которую они еще не пересекали зимой, но и увидеть ездовых собак в деле. Ну что же, мы удовлетворим их любопытство!
Из этой горы бьют многочисленные ключи, и вода из них затем течет ручьями по маленькой долине, в которой мы находимся. Эта вода замерзает при контакте с ледяным воздухом, в результате чего образуется толстая влажная ледяная корка, которая покрывает и сам ручей, и участки грунта рядом с ним. Не успели мы преодолеть и двадцати метров по склону горы, как при попытке обогнуть одну из таких обледенелых зон сани начали соскальзывать вниз и потащили за собой всю упряжку, но затем уперлись в большой пень, оставшийся от рухнувшего дерева. Мне с большим трудом удается выпутаться из затруднительной ситуации. Собаки, чувствуя себя неловко на этом влажном и очень скользком льду и пытаясь найти более подходящую поверхность, тянут постромки в разные стороны, и это приводит к хаосу. Хорошенькое начало…
Едва выбравшись, мы сталкиваемся с другой трудностью, а именно с колеей, тянущейся прямо по середине склона. Двигаться по ней приходится на одном полозе, и это оказывается занятием отнюдь не легким, потому что мне необходимо одновременно и руководить собаками, и подталкивать вперед сани, и управлять ими, и пытаться удержать их в равновесном положении, и умудряться не поскользнуться и не упасть… Происходит неизбежное: сани переворачиваются и катятся вниз по склону, увлекая за собой собак, которые взвизгивают от страха и цепляются за землю когтями, пытаясь остановить сани.
Ну как можно рассчитывать на то, что мы сумеем куда-то добраться с такой скоростью?
Неудачи следуют одна за другой. Я вскоре сбиваюсь со счета, сколько раз мы соскальзывали вниз, падали, задерживались у препятствий всевозможных типов. Я начинаю ненавидеть эту долину и мечтаю только о том, как бы преодолеть подъем и оказаться на склоне, на котором можно было бы регулировать скорость саней, а следовательно, скорость собак. Такой склон был бы для нас хотя и сложным, но наверняка менее опасным.
Мы преодолели уже так много трудностей, что вскоре я даже не допускаю мысли о том, чтобы повернуть назад. Я предпочитаю двигаться дальше, хотя впереди нас могут ожидать неприятные сюрпризы, и не готов отправиться обратно и снова пройти по участкам, на которых столько намучился. Это, безусловно, глупо, поскольку впереди простираются несколько сотен километров гор, тогда как за моей спиной — всего лишь один-единственный километр трудного маршрута. Однако тут нужно учитывать менталитет такого авантюриста, каким являюсь я…
Я снял куртку, одну из двух своих теплых подкладок и полностью расстегнул застежки-молнии, поскольку потею, несмотря на холод, который царит в этой тенистой долине, зажатой между крутыми склонами. На подъеме температура моего тела не снижается, скорее наоборот, ведь я наталкиваюсь на всевозможные препятствия, которые заставляют меня то и дело наклонять сани то в одну сторону, то в другую. Телосложение у меня отнюдь не атлетическое, и приподнимание тяжести в сто пятьдесят килограммов — это для меня тяжкая работа. Мои силы тают, а потому я вынужден очень часто делать остановки. Это, однако, не сдерживает движения моих друзей-монголов, потому что, хотя они едут верхом и могут проехать, в общем-то, где угодно, путь им то и дело преграждают деревья, поваленные осенней бурей, и приходится разрубать эти деревья топором или распиливать пилой, которую один из проводников привязал сзади к своему седлу.
Мы продвигаемся вперед метр за метром, и собаки при этом ни разу не дают слабины. Тропа, которую мои друзья протаптывают на заснеженном склоне, заросшем соснами, некоторые из которых уже рухнули наземь, сильно петляет и похожа на что угодно, кроме тропы, подходящей для собачьей упряжки длиной в двадцать метров. Чтобы оставаться на данной тропе, мне приходится постоянно переносить вес саней с одного полоза на другой. При этом, как при езде на лыжах, кривая, которую описывает полоз, двигаясь вперед, заставляет сани сдвигаться во внутреннюю часть виража, в которую его тянет усилие, прилагаемое собаками. На следующем повороте все повторяется, но в противоположную сторону. Мне приходится перепрыгивать на другой полоз, чтобы всем своим весом заставить сани наклоняться в одну сторону до тех пор, пока противоположный полоз, вгрызаясь в снег, не заставит сани сделать поворот. И так далее, поворот за поворотом. Данные маневры невозможно выполнить, если не подталкивать при этом сани. Не стоит, наверное, и говорить, что такие действия становятся все более утомительными из-за того, что толщина снежного покрова при движении вверх по склону постоянно увеличивается. Если в долине осенью шли дожди, то здесь, на возвышенности, выпадал снег благодаря более низкой температуре воздуха (примерно по одному градусу на каждую сотню метров разницы в высоте над уровнем моря).
Несколько вековых сосен, вырванных с корнем и рухнувших наземь, оставили в земле зияющие раны, угодить в которые было бы опасно, однако еще более опасными являются их корни с острыми заледеневшими кончиками, которые стали твердыми, как сталь. Эдакие копья, на которые мы можем по неосторожности нанизаться.
По мере того как мы поднимаемся по склону все выше и выше, его крутизна увеличивается. Мне теперь приходится подталкивать сани сзади, чтобы собаки могли сдвинуть их с места и переместить на очередные несколько метров. Как только они это делают, я блокирую сани, чтобы они не съехали назад. Затем вместе с собаками в течение нескольких секунд перевожу дыхание, после чего кричу:
