На этом голубоватом зеркале собаки бегут рысью, однако сразу же переходят на галоп, как только мы находим заснеженные участки. Они встречаются там, где ветер намел немного снега, или же в спокойных зонах, в которых река покрылась льдом еще до снегопадов. К счастью, долина расширяется по мере того, как мы спускаемся вниз по реке, а потому и спокойных зон, и заснеженных участков становится больше. Мы движемся все быстрее и быстрее. За два дня нам удается ликвидировать отставание, накопившееся в горах. Настроение у меня — лучше некуда, тем более что с каждым километром и с каждым днем я приближаюсь к сыну. Мы с ним встретимся менее чем через три недели… Я знаю, что он, когда ложится спать, кладет рядом с собой оснащение, которое предоставили ему мои друзья из торговой фирмы «Вьё Кампёр». Он уже готов отправиться в дальний путь и с большим трудом сдерживает нетерпение. Его авиабилет лежит на видном месте на прикроватном столике, а в школе его глаза чаще всего обращены не в учебник грамматики, а на карту мира, на которой он высматривает голубой полумесяц озера Байкал, возле которого он вскоре со всеми нами встретится…
В Батусумбуре — маленькой деревне, где проживают скотоводы и по центральной улице которой ходят коровы и прочие домашние животные, — я устраиваю для собак привал, и они в полной мере этим пользуются. Улегшись на залитом солнцем склоне холма на толстом слое сена, они с удовольствием зевают и потягиваются, когда я массирую их и смазываю им лапы. Некоторые коровы — те, что посмелее, — подходят к моим собакам и пытаются утащить из-под них сено, не стесняясь бесцеремонно сгонять их с места и при необходимости пуская в ход острые рога. Вооружившись палкой, я отгоняю коров, бросаю в них камни, кричу, но это не очень-то помогает: как только я отворачиваюсь, они подходят снова, и некоторые из моих собак уже остались без подстилки. Я замечаю, что к числу таких бедняг относятся Камик, Казан, Юник и Кали, тогда как Дарк, Вольф, Квест и все остальные сумели героически отстоять свое сено. Узнав о таком бесчинстве норовистых коров, жители деревни, являющиеся их владельцами, уводят их далеко в сторону, чтобы они не мешали моим собакам отдыхать. Один из жителей даже приносит большую охапку сена, которую охотно меняет на право сфотографироваться на фоне моих собак — а точнее, стоя среди них. После этого фотографирования я оказываюсь в его доме и мне дают рюмку водки. Этого парня зовут Сергей, он скотовод и лесоруб, однако мало что рассказывает об этих своих занятиях и предпочитает поговорить о своей страсти — охоте. Он показывает мне фотографии убитых им оленей, кабанов, медведей и волков. Как объяснить ему, что я, вообще-то, предпочитаю видеть этих животных живыми и бегущими по снегу, а не лежащими, истекая кровью, у ног охотника? Я несколько раз пытаюсь сменить тему разговора, однако мы снова и снова возвращаемся к охоте. Потеряв терпение, я горячо благодарю Сергея за гостеприимство и отправляюсь спать.
На рассвете следующего дня, после отдыха в течение более тридцати пяти часов, мои собаки уже горят желанием снова тронуться в путь. Температура в тридцать градусов ниже нуля является идеальной, а неизменно ясное небо предвещает прекрасный погожий день. Как выяснили еще раньше Пьер и Арно, добраться до реки Чулуутын-Гол можно по лесной дороге длиной около восьмидесяти километров. Ален и Фабьен разыскали эту дорогу еще позавчера и в данный момент уже едут на мотосанях по реке Чулуутын-Гол, прокладывая для нас тропу в покрывающем ее снеге. Эти два первопроходца пребывают в прекрасном настроении. Я позвонил им вчера вечером по спутниковому телефону, и Ален сообщил радостные новости относительно условий моего дальнейшего движения вперед: лед на реке прочный и покрыт идеальным для нас слоем снега, толщина которого варьируется от десяти до двадцати сантиметров. А вот Фабьен, наоборот, меня предостерег:
— Будь осторожен на лесной дороге. Там есть два опасных спуска — очень скользких и довольно крутых.
— На каком расстоянии от деревни?
— Один на двадцать втором километре, другой на сорок первом. Там также много участков, на которых образовался толстый слой льда. Дело в том, что возле этой дороги кое-где из-под земли бьют ключи, их вода замерзла, и зачастую этот лед покрывает дорогу по всей ее ширине. Лед этот идет под большим наклоном, и встречаются провалы…
— Весело!
— Да уж. Так что будь осторожен!
«Будь осторожен…» Легко сказать. Когда собаки оказываются на опасном участке, они имеют склонность скорее ускорять бег, чем его замедлять, поскольку стремятся как можно быстрее преодолеть возникшие трудности и связанный с ними стресс. Единственная уловка, которую в данном случае можно применить, состоит в том, чтобы отсоединить хвостовые постромки. Это позволит более эффективно использовать тормоз, поскольку у собак будет уже меньше мощи, которую они могут ему противопоставить. Но даже если они будут соединены с потягом лишь через ошейник, не следует надеяться на то, что они откажутся от стремления бежать быстрее! Несмотря на то что ошейник при чрезмерной прыти может сдавливать им шею почти до удушья, некоторые собаки — например, такие неудержимые тягачи, как Дарк, Хэппи и Юник, — предпочитают скорее умереть, чем не тянуть сани изо всех сил! В случае крайней необходимости приходится даже полностью отсоединять собак от потяга и, следовательно, от саней. Именно так я преодолевал в Сибири некоторые умопомрачительные участки Саянских гор: я скатывался вниз по спуску на санях сам по себе, причем сани иногда переворачивались, я падал с них, сани переезжали через меня… Но только такой ценой мне удавалось добраться целым и невредимым до конца спуска.
День начинается плохо. Чтобы добраться до вышеупомянутой дороги из того места, в котором я нахожусь, необходимо пересечь деревню по ее главной улице. Кроме того, что мне придется при этом славировать между коровами, нас поджидает еще одна опасность, которую я замечаю слишком поздно и над которой в другой ситуации можно было бы посмеяться, — коровий навоз… Замерзнув и став твердыми как камни, коровьи лепешки представляют собой препятствия, которые нужно объезжать. Чтобы ехать прямо, мне нужно использовать тормоз, стальные кончики которого, слегка впиваясь в слой обледенелого снега, позволяют если не тормозить, то, по крайней мере, немного контролировать траекторию движения. В таком случае сани не будут «болтаться» влево-вправо, как судно в бурном море, а станут двигаться по прямой линии позади бегущих собак. Моя главная забота будет тогда заключаться в том, чтобы сопротивляться такому вот «родео» и, стоя на полозьях, пытаться удерживать равновесие после каждого прыжка и приземления на «трамплинах», образованных замерзшими коровьими лепешками. Тем не менее я не могу рисковать сломать тормоз, а это вполне может случиться, если он упрется в одну из этих лепешек, которые такие же твердые, как бетон. Кроме того, как можно при скорости более тридцати километров в час выдержать удар верхней частью таза о рулевую дугу саней? Я не уверен, что кости у меня достаточно прочные для того, чтобы вынести столь сильный удар. А еще в результате такого столкновения я наверняка вылечу вперед из саней, поэтому даже не осмеливаюсь представить себе состояние, в котором меня подберут после «полета» длиной около десяти-пятнадцати метров над землей и последующего бешеного скольжения по ледяной дорожке!
