Наше продвижение вперед не всегда можно назвать идиллическим, поскольку многочисленные участки льда, снежной слякоти и торосов требуют повышенной бдительности. Однако Мивук и Бюрка совершают подвиги. У них хорошо получается издалека замечать такие опасные зоны и, проявляя инициативу, выбирать хорошие варианты даже без вмешательства с моей стороны.
Мы движемся три дня подряд, преодолевая более восьмидесяти километров в день, и в конце концов прибываем в деревню Бургант, возле которой река начинает заметно расширяться, покрываясь все бóльшим количеством торосов.
Я устраиваю себе день отдыха в этой маленькой деревне, где насчитывается всего три сотни жителей и которая живет исключительно за счет производства палочек, которыми китайцы пользуются вместо вилок во время приемов пищи. Вся экономика деревни держится на одной фабрике, изготавливающей несколько миллионов таких палочек в неделю, используя древесину сосен и берез, стволы которых привозят сюда на огромных прицепах непрерывным потоком. У входа на фабрику лежат огромные груды бревен. У выхода с фабрики — необъятные кипы картонных коробок, которые будут отправлены в Китай, в них лежат тысячи пар деревянных палочек. Раньше пара палочек могла «выдержать» несколько месяцев, прежде чем ее, потертую или поломанную, меняли на другую. Теперь, в эпоху сверхпотребления, начавшуюся в Китае, в котором процент экономического роста выражается двузначной цифрой, пара палочек зачастую используется лишь один раз, а затем ее выбрасывают в мусорный ящик одного из бесчисленных ресторанов или в мусорное ведро в домашней кухне. Раньше фабрика изготавливала несколько сотен пар палочек и использовала для этого труд двадцати человек, а древесина доставлялась из ближайших лесов, где деревья рубили с этой целью в небольших количествах. Теперь на фабрике работают сто двадцать человек. Близлежащие леса исчезли: их попросту полностью вырубили в радиусе десятков километров (в чем я смог лично убедиться, подъезжая к деревне), а спрос на палочки продолжает возрастать. Фабрика будет развиваться и увеличивать объемы производства до тех пор, пока не перестанет быть рентабельной из-за того, что древесину придется возить на грузовиках издалека. Поэтому тогда будет создана другая фабрика, но уже в каком-то ином месте — там, где еще есть леса. И так далее. То же самое происходит и с большинством других источников сырья, которые истощаются довольно быстро. Я попросил разрешения посетить эту фабрику. Гигантская печь, в которой сжигаются древесные отходы с целью обогрева домов деревни, похожа на голодное чудовище с неумеренным аппетитом.
Ален и Фабьен тем временем прокладывают тропу, двигаясь впереди меня с опережением в двое суток, и подтверждают, что река находится в хорошем состоянии, пусть даже и приходится все чаще и чаще двигаться по торосам, которые, к счастью, состоят из достаточно объемных и, самое главное, рыхлых глыб льда. Расплавляемые солнцем, края этих глыб очень тоненькие и ломаются под полозьями мотосаней, на которых едут Ален и Фабьен. Однако они продвигаются вперед медленно, со скоростью каких-нибудь шести-семи километров в час, поскольку сани при движении по этим глыбам сильно трясет.
В течение трех дней я получил неприлично большую дозу счастья и запечатлел в памяти огромное количество красивых изображений кабанов, волков (я наконец-таки заметил маленькую стаю из семи особей), оленей и диких баранов, поэтому, чтобы испортить мне настроение, нужно что-то более существенное, чем немного торосов. И хотя остается преодолеть еще более полутора тысяч километров, я уже довольно близок к конечной цели своего путешествия. Эта река впадает в Селенгу, по которой я доеду до российской границы. После того как я пересеку границу, мне придется покинуть эту реку и поехать через небольшую горную цепь по тропе, проложенной одним из друзей Арно на мотосанях аж до озера Байкал. Там я встречусь с сыном, который приедет в сопровождении Дамьена, кинооператора и специалиста по киносъемке, осуществляемой с беспилотного летательного аппарата, и Филиппа Пети, фотографа из журнала «Пари-Матч». Эти двое снимут на кинокамеру и сфотографируют мою упряжку во время ее продвижения по льду Байкала, а также само прибытие в конечный пункт путешествия.
Карта нарисована в моей голове, и я могу увидеть на ней свое движение по местности день за днем. Поскольку приближается март, зима скоро закончится. Хотя температура окружающей среды остается низкой — между двадцатью пятью и тридцатью градусами ниже нуля, она быстро возрастает, как только восходит солнце, и тогда моим собакам становится жарко. Я по максимуму использую утреннюю прохладу для того, чтобы продвигаться вперед, а в самые теплые часы дня устраиваю собакам привал, во время которого они не отказывают себе в удовольствии погреться на солнышке. Это ласковое солнышко практически не расстается с нами вот уже два месяца.
Встав около четырех часов утра, чтобы подготовить собак и покинуть Бургант, я с большим удивлением замечаю, что на небе нет ни луны, ни звезд. Сплошная облачность, поднимается легкий ветерок, срывается снежок. Меня охватывают сомнения. На реке невозможно двигаться по глубокому снегу и торосам, если нет тропы. Проложенная для меня тропа, если пойдет снег, может быстро исчезнуть. Что же делать? Отправиться в путь и попытаться преодолеть как можно большее расстояние, пока тропу еще видно, или же остаться здесь еще на день и попросить своих друзей вернуться и обновить тропу?
Мы отнюдь не опережаем запланированный график движения. Озеро Байкал замерзло позже, чем обычно, и все свидетельствует о том, что условия после середины марта будут плохими, поскольку толщина льда недостаточна и ничто не гарантирует, что солнце не ухудшит его состояние. Я сомневаюсь недолго.
— Собачки! Вперед! Побежали, побежали!
Мое стремление отправиться в путь еще до того, как начался день, и мое взволнованное состояние создают обстановку спешки, которой собаки проникаются на все сто процентов. Они мчатся быстро, как только могут, замедляя, однако, бег каждый раз, когда мы пересекаем многочисленные участки торосов: среди коварных и скользких глыб льда им приходится внимательно смотреть, куда ставить лапы. Снегопад усиливается. На тропе образуется снежный покров толщиной сначала в один сантиметр, затем в два…
— Собачки! Вперед! Вперед!
Снег липкий. Между пальцами на лапах у собак образуются маленькие шарики, которые прилипают к межпальцевой шерсти. Я вынужден остановить упряжку, чтобы надеть на собак ботинки. Я тороплюсь и кричу:
— Быстро! Быстро!
Понимают ли собаки, что нам угрожает? Как ни странно, они ведут себя так, будто понимают, и помогают мне, вытягивая лапы. Мы снова отправляемся в путь. Видимость ограничивается какими-то десятью метрами. Кроме пары, состоящей из Хэппи и Кали, я различаю лишь смутные очертания Квест и Юника. Что касается Бюрки и Мивука, то они исчезли у меня из виду, но я знаю, что они вовсю работают лапами там, впереди. Ветер еще больше усиливается. Не пройдет и часа, как мы перестанем различать тропу. Тогда придется расположиться лагерем на берегу реки и ждать, пока не закончится снежная буря и не вернутся наши первопроходцы. В результате совместных усилий ветра и снега трасса очень быстро исчезает. Однако деловитая Бюрка, незаурядный следопыт, взяла дело в свои руки, а точнее лапы, и упорно движется вперед. Я не могу сказать, чем она руководствуется: ощущает ли она тропинку лапами или же, опустив морду к земле, чувствует ее с помощью обоняния? Как бы там ни было, результат имеет место быть. Пусть даже мы движемся и не очень быстро, но все же продвигаемся вперед. Тем не менее геройство Бюрки тоже имеет предел, и я знаю, что вскоре нам придется остановиться. Я подумываю, а не сделать ли это прямо сейчас, чтобы тем самым поберечь силы собак, ибо они быстро теряют их в борьбе со снегом. Но тут снежная буря ослабевает, и мы продолжаем двигаться вперед. Снег неожиданно вообще перестает идти, ветер стихает. Через несколько километров я с удивлением замечаю, что снова начинает прорисовываться тропа, которая позади нас уже полностью исчезла под двадцатисантиметровым слоем свежего снега. Получается, что снежная буря охватила лишь небольшой участок местности. Здесь, похоже, выпало намного меньше снега, чем в верховьях реки, и это предположение подтверждается по мере того, как мы продвигаемся вперед. Вскоре собаки начинают двигаться со своей «крейсерской» скоростью. К концу дня мы преодолеваем в общей сложности более ста километров, и граница теперь находится от нас всего лишь в двух днях пути…
