На следующий день, прежде чем бросить вызов бескрайним просторам озера Байкал, на котором я уже проанализировал состояние льда (много трещин и торосов), я решаю устроить на тропе, по которой мы промчались накануне и которая абсолютно безопасна, что-то вроде разогревающего пробега. Ком тренировался вместе со мной в Веркоре, но не практиковался вот уже полгода, а потому его необходимо «поднатаскать».
Сегодня удовольствие от стремительного движения по тропе я разделяю не только со своими собаками, но и с сыном. Собравшись совершить пробег километров в тридцать, мы промчались в общей сложности аж семьдесят километров, поскольку никто из нас — ни он, ни я — не хотел заканчивать это замечательное времяпрепровождение. Если есть дни, которые мне хотелось бы помнить до последнего момента своей жизни, то это был, несомненно, один из таких дней!
Ком разместился между моим туловищем и руками, держащимися за рулевую дугу саней. Он стоит на обоих полозьях, в непосредственной близости от тормоза, которым может пользоваться, чтобы контролировать по моему указанию скорость собак и облегчать преодоление трудных поворотов. Он ничего не забыл, и в нем быстро восстанавливаются рефлексы юного погонщика собачьей упряжки под умиленным и — нужно это честно признать — немного ребяческим взглядом его папочки.
Мы уже готовы осуществить свою мечту — совместно преодолеть последний этап моего путешествия, насчитывающий более четырехсот километров, по озеру Байкал, о котором некоторые люди говорят, что он является седьмым чудом света.
Однако совсем о другом мне говорят сотрудники министерства чрезвычайных ситуаций, направленные российскими властями, чтобы обеспечивать нашу безопасность. Они предупреждают меня о многочисленных опасностях. Опасности эти — серьезные, потому что в этом году озеро замерзло со значительным опозданием и каждый день в покрывающем его льду образуются новые трещины, иногда гигантские. Некоторые из них достигают десятков километров в длину при ширине в несколько метров.
В течение всей зимы сибиряки ездят по льду Байкала, если нужно перебраться с одного берега на другой, и это позволяет не делать огромного крюка, объезжая озеро с юга. Тем не менее главная опасность исходит от трещин, о существовании которых зачастую никто даже не подозревает и которые очень трудно обнаружить заранее: в результате понижения температуры ночью на поверхности воды образуется тонкая ледяная корочка, маскирующая трещину и создающая иллюзию того, что поверхность озера равномерно покрыта льдом толщиной около восьмидесяти сантиметров. Автомобили проваливаются в такие трещины, и у их пассажиров и водителя есть лишь несколько секунд на то, чтобы выскочить из автомобиля, прежде чем он погрузится в воду и опустится на дно озера. Поэтому все шоферы ездят с молотком, привязанным к запястью или прикрепленным к щитку приборов — так, чтобы до него можно было легко дотянуться. С помощью молотка они могут разбить стекло и выбраться из машины, тогда как выскочить из нее через дверцы, придавленные льдом и давлением воды, невозможно. Те, кому повезет больше и кто действует очень быстро, успеют выбраться из автомобиля до того, как он погрузится в воду. Остальным приходится делать это сразу же после погружения. В таких случаях необходимо выбраться из машины до того, как она погрузится слишком глубоко, и всплыть в проломленной во льду дыре. Если температура воды около нуля, то это не так-то легко.
Вчера произошло четыре инцидента подобного рода. К счастью, всем удалось спастись, кроме одной собаки…
Не очень-то утешительно, тем более что мы поедем отнюдь не вдоль берега. Нам необходимо пересечь Байкал в его самой широкой, самой глубокой и, следовательно, самой опасной части. Я всячески стараюсь успокоить своих собеседников. Я знаю лед очень хорошо. Он — мой самый дорогой партнер.
Меня будет сопровождать автомобиль УАЗ, в котором будут находиться Филипп Пети (фотограф, о котором я уже упоминал) и бригада телеканала «М6», состоящая из Маню и Дамьена. За руль сядет Саша, живущий здесь, на берегу озера. Он станет прокладывать путь, регулярно проверяя толщину льда и выискивая трещины. Саша будет петлять между трещинами и между торосами, покрывающими иногда большие пространства. На некоторых участках — там, где условия окажутся слишком опасными, — Ком сможет пересаживаться в автомобиль. Шофер поклялся, что если возникнет какая-нибудь проблема, то он, покидая машину, непременно вытащит из нее моего сына. Ком не осознает в полной мере, насколько серьезна угрожающая ему опасность, и слушает меня не очень внимательно, когда я ему втолковываю:
— Держись все время рядом с Сашей и делай все, что он тебе скажет.
— Но я не хочу ехать в автомобиле! Я хочу быть с тобой и с собаками.
— Так оно в основном и будет, но есть очень опасные участки. Там ты будешь пересаживаться в УАЗ.
— Но там же совсем не опасно. И я ничего не боюсь, особенно когда нахожусь рядом с тобой.
— Да, я знаю. Все малыши верят, что с ними никогда ничего плохого не случится и папа сможет защитить их от чего угодно.
— Я не малыш!
— Нет, не малыш. Ты большой маленький мальчик, которого я люблю, и именно поэтому не позволю тебе рисковать.
— Хорошо, договорились.
Я прекрасно вижу, что не очень-то убедил сына, но у него нет другого выбора, кроме как послушаться меня.
Ужасный ветер дует над озером Байкал, когда я готовлю своих собак. Это ветер со снегом — теплый и вызывающий тревогу. Уж если не везет — так не везет!
— Мы все равно поедем, да, папа?
— Да, попытаемся, но если ветер будет слишком сильным, то собаки не смогут держаться на льду, и тогда придется повернуть назад или добраться до берега и подождать.
— О нет!
— Тебе же не хочется, чтобы с собаками случилось что-нибудь плохое?
— Конечно же нет! Хорошо, если ветер усилится, то остановимся!
После почти двух месяцев практически постоянной хорошей погоды ее ухудшение кажется мне чем-то невероятным. Я ведь, можно сказать, уже уверовал, что больше не увижу на небе снеговых туч. Одевшись потеплее, потому что при сильном ветре намного холоднее, чем при сильном морозе, мы отправляемся в путь. УАЗ едет впереди нас с опережением, которое позволяет водителю выискивать безопасный маршрут, но при этом я не теряю его из виду даже в такую снежную бурю. Возле берега много торосов, включающих в себя дрейфовавшие ранее льдины, которые накопились осенью в некоторых зонах, а затем стали «пленниками» в результате образования ледяных заторов. Мы с трудом продвигаемся в этом хаосе льда, но собаки проявляют непоколебимое мужество и неуклонное желание выйти победителями в схватке с природой. Или они чувствуют, что приближается конец этого путешествия, и потому так рьяно рвутся вперед?
Снегопад прекращается, и теперь мне видно намного дальше, однако ветер усиливается. Отдельные его порывы достигают скорости восемьдесят километров в час и едва не сбивают собак с ног. Иногда они падают, если мы оказываемся на голом льду. А по мере того как мы удаляемся от берега, чтобы обойти торосы, заснеженных участков становится все меньше.
