– Найду чем усмирить.
Они включили большую плазму, выбрали психологический триллер. Олеся устроилась рядом с Марком. Тот протянул ей бокал, она приняла его, удобнее устраиваясь под одеялом и вклиниваясь спиной в подушки.
Хорошо…
Спокойно.
Счастливо.
Марк присоединился к ней.
– Чокаться не будем.
– Не будем.
– Почему ты не любишь сверху? На то есть какая-то причина?
Олеся знала, что Марк продолжит разговор. Те крохи, что он получил от неё, пусть и давали некое представление о её прошлом, но никак не общую картину. Странно, но в данный момент Олеся не испытывала никакого дискомфорта.
Она позволила Марку войти на её личную территорию. Пустила.
– Я теперь понимаю, почему с Мартой вы друзья.
– Да? – Марк изогнул бровь, отчего на его лице заиграли отголоски иронии.
– Вы зрите в корень. И у вас удивительная способность вскрывать меня, – она поднесла бокал, немного повертев его между пальцами. – Моего мужа звали Вадим. Как-то раз он вернулся из очередной командировки. Больной. В подробности он не вдавался. Пролечился в закрытом военном госпитале, потом были частые клиники в Израиле. Я признаюсь честно, он мне настолько опостылел, что я даже не интересовалась причиной его заболевания. Он не говорил, я не спрашивала. Но потом у него начались проблемы с потенцией. Не вставал. И вот, чтобы хоть как-то реабилитировать себя, он заставлял меня седлать его. Тереться и прочее. Отсюда моя нелюбовь к позе сверху.
Ей не верилось, что она рассказывает подробности Марку. Мерзкие, выворачивающие душу наизнанку. Похороненные под толщей запретов. К которым она предпочла бы никогда не возвращаться.
Но, видимо, порой прошлое следует вытащить на свет Божий, чтобы окончательно с ним распрощаться.
– Дальше.
Марк отреагировал более лаконично, чем она предполагала.
– Хм… Что дальше?
– Кто тот хрен, с которым я столкнулся у тебя в квартире? Лиса… Я ревную, – он забрал себе одну её руку, переплел их пальцы. Его нежные прикосновения шли вразрез с более грубой интонацией.
– Это Никита. Мой пасынок.
– Какой он тебе нахер пасынок! – рыкнул Марк. Его крупное тело напряглось сильнее.
– Ты сегодня ругаешься.
– Я ему башку оторву, если ещё раз увижу рядом с тобой.
Олеся выдохнула.
– Вот этого я и боюсь, Марк. Не надо никому ничего отрывать. Он…
– Ещё один ублюдок, помешанный на тебе?! Черт! Олеся, я видел, как он на тебя смотрит! Точно имеет право…
– Марк, – она повернула голову, чтобы он мог видеть её лицо. Она хотела, чтобы он понял – она не врет. Не лукавит, не пытается ввести его в заблуждение. – Помнишь, ты меня спрашивал, есть ли у тебя соперник? Что я тогда ответила?
– Что никого нет. Но у него…
– Вот никого и нет! – порывисто перебила его Олеся, прижимаясь к Марку плотнее, одновременно стараясь не разлить так и не тронутое вино. – Ты правильно сказал: он ублюдок. Хитрый. Жестокий. Со связями. Больной на голову. Я его ненавижу так же сильно, как ненавидела его отца!
– Тихо…Тихо, Лисичка. Я тебя услышал.
Она чуть заметно покачала головой.
– Марк, я не хочу, чтобы ты с ним связывался. Он отстанет от меня. Когда-нибудь.
Уголок мужского рта дернулся.
– Я тебе точно жопу напорю. Вот сейчас поговорим и займусь. Да, и не делай такое лицо. Знаешь… Леська, ты меня поражаешь. Ты умудряешься задеть моё мужское самолюбие, при этом абсолютно не понимая причины.
– А что я такого сказала?
– Я спущу тебе этот момент. Так понимаю, кроме твоего мужа и меня, у тебя никого не было?
Леся почувствовала, как кровь прильнула к щекам.
– Нет…
Глаза Марка потемнели, в них бушевала буря, которую он старательно не выпускал наружу, за что она мысленно его поблагодарила. Если бы он выпустил эмоции наружу, непонятно, как бы они задели её. Может, она восприняла его слова и нормально. А может…
Марк поднёс бокал к губам и осушил его наполовину.
– Мне понятны твои страхи, сомнения, Леся, в отношении меня. Даже, скорее всего, в отношении мужчин. Тебя подавляли. Но неужели в окружении твоего мужа не было нормальных мужиков?
– Были.
Олеся сразу же подумала про друга Вадима, который сейчас тормознул Никиту.
– Вот, Леська. Значит, не всё так безнадежно, – Марк допил вино и поставил пустой стакан на прикроватный столик, на котором стояли бутылка и тарелка с фруктами, к которым они не притронулись. – Давай так. Ты же моя девочка?
Он, не отпуская взятую ранее в плен руку, развернулся к девушке корпусом.
У Олеси сильнее закружилась голова.
Его слова… Он сам… Что они с ней делали?
– Твоя.
– Я хочу, чтобы ты это помнила, – он взялся за её подбородок и чуть приподнял. Так, чтобы их глаза находились на уровне.
Теперь в темно-голубых буря успокоилась, что вселяло надежду на благополучный исход разговора. На благоразумие.
– Олеся, я – твой мужчина. Это тоже запомни, пожалуйста. Твои проблемы касаются и меня. Я готов их решать. Не хочу и главное не могу стоять в стороне! Я уважаю твоё желание быть самостоятельной. Я понимаю, откуда растут ноги. Если тебя подавляли семь лет, то сейчас ты расправляешь крылья. Ты молодец. То, что не побоялась начать всё с нуля. Это я уже про твоё кафе. Но мне будет очень неприятно, если ты умолчишь о неприятностях, наваливающихся на тебя. Я верю, что, например, проблему с поставщиками, допустим, мясо ты решишь самостоятельно. Но с пасынком… Не тебе с ним тягаться, солнце. Ты должна это признать.
– Марк…
В глазах защипало.
– Олеся, ты меня услышала?
– Да.
– Точно.
Она быстро-быстро закивала.
Марк не спешил разрывать зрительный контакт.
А ей хотелось плакать. От облегчения, от какого-то щемящего чувства, что поселилось в груди.
– На чем мы остановились? – губы Марка медленно растянулись в предвкушающую улыбку. Он оставил её подборок, зато забрал бокал.
Олеся попятилась назад, выбросив вперед руку и шутливо указав на плазму.
– Мы не досмотрели!
– Потом досмотрим.
Потом они тоже не досмотрели.
Глава 19
– Я урою эту сволочь.
Глеб Алашеев подошёл к окну и выпустил струйку дыма.
– Урыть – не выход.
