— На человека. Бери мольберт, Нэнси приедет за нами через пять минут.
Критически оглядев меня, Киса вдруг округлил глаза и потребовал:
— Ну-ка, покажи.
— Что показать? — не поняла я.
— «Берберри»? Лиза, я спрашиваю, что на тебе надето!
— Жакет на мне надет. Ипполит, не зависай, прошу тебя.
— Так вот на что ты тратишь мои деньги… Между прочим, могла бы и меня попросить. Я бы купил тебе «Берберри». Рад, что у тебя наконец-то появился вкус.
Я пожала плечами. Что за «Берберри», понятия не имею. Но сидит удобно и выглядит стильно. Все же Мак не зря ест свой камердинерский хлеб. Вот только Кисе я не скажу, что мои одежки куплены Маком, а то еще взбесится. С ним никогда не угадаешь, будет он сегодня милым и заботливым няшечкой или взорвется на пустом месте и начнет надевать на меня паранджу. Творческий, мать его, истероид.
По счастью, сегодня у истероида случилось затишье, и он без лишних разговоров собрался и поехал в Гайд-парк работать. И вообще вел себя так, словно вчера ничего не случилось, и я ночевала у бабушки, а не черт знает где и с кем. Ну, я всегда была уверена, что Киса точно знает — я ему не изменяю, просто говнится. То есть раньше я называла это другим, более вежливым словом, но суть от этого не меняется.
И все было отлично, пока… О да. Вы догадались. У меня зазвонил телефон, который давно надо было утопить в Темзе, а сверху уронить Биг-Бен.
Я уже говорила, что ненавижу телефон? Так вот. Ненавижу. Бесит! Бе-сит!
Бабуля позвонила аккурат как телевизионщики приступили к съемкам. Вокруг Кисы уже собралась толпа любопытных, услуги переводчика временно не требовались, и я надеялась хоть пару минут передохнуть и выпить минералки.
То есть звонку бабули я была рада. Ровно до первого ее слова.
— Тебе Вадик не звонил? Ты не знаешь, где он?
О святый Будда, хоть бы этот Вадька уже сдох, сученок мелкий!
— Откуда мне знать, бабуль?
В общем, дело впрямь было плохо. Вадька так со вчерашнего дня и не появился, телефон отключен, все приятели обзвонены и ничего о нем не знают, его девушка не отвечает вообще. К тому же теть Лена наплела бабуле чертовщины о моих долгах, за которые страдает бедный Вадичка.
— Что за долги, Лиза, маленькая моя? — в голосе бабули звучала отчетливая паника. Немудрено. Со словом «долги» в нашей семье связано очень много неприятного. Мягко сказано «неприятного».
— Да нет уже никаких долгов, бабуль. Вадька кому-то поцарапал капот, его припугнули немножко, но я уже за него заплатила. Не волнуйся, он просто ушел в загул.
— С рукой в гипсе? Лизонька, скажи мне правду! — Паника сменилась на трагедию.
— Говорю правду: нагуляется и вернется. Меньше слушай теть Лену, сама же знаешь, она склонна к драме на пустом месте.
— Так уж и на пустом, — усомнилась бабуля, но вроде немного успокоилась.
Чего не скажешь обо мне. Я задницей чуяла, что Вадькины фокусы мне еще аукнутся. И ведь, что досадно, задница опять оказалась права. Но не сию секунду. Пока же я вернулась к телевизионщикам и на все сто отработала свои агентские. Ну, это было несложно. Ведущая шоу заинтересовалась Кисиными картинами — художник-то в самом деле гениальный. И я ей предложила сотворить ее портрет. Вот прямо сейчас, пока у Кисы есть немного времени до выставки, и только по очень большому знакомству. И, что немаловажно, за совершенно смешные деньги плюс дополнительную рекламу в ее шоу и протекцию куда-нибудь еще. К примеру, у дорогой Таши есть знакомые среди известных критиков…
Мы сошлись на смешной цене в пять тысяч фунтов — правда смешной, Киса дома писал портреты за сравнимые деньги — и знакомствах. Честно говоря, пять тысяч интересовали меня гораздо меньше связей среди британской журналистской братии. Деньги-то на девяносто процентов пойдут Кисе, а связи — на все сто мне. Я корыстна? Да. Я корыстна. Я, может, еще поживу в Англии год-другой. Мне тут нравится. Народ поспокойнее, чем у нас, и все как-то проще, что ли.
На телестудии, где Киса начал рисовать Ташу в перерыве между какими-то ее делами, мне тоже понравилось. Совсем не похоже на наше Останкино-Объедкино, намного человечнее. И полно приезжих, особенно арабов и индусов. Даже больше, чем в Москве таджиков. И нет такого жесткого разделения в плане работы. То есть местные таджики не только метут улицы, строят дома и торгуют на базарах. Тут полно индусов-журналистов, арабов-медиков, африканцев-полицейских и прочая, прочая. Вплоть до вьетнамских докторов права.
Собственно, этот день можно было назвать прекрасным. Было бы. Если бы мне весь день не названивала теть Лена — и стопудово в перерывах между попытками дозвониться мне выедала мозг бабуле и дедуле. Я-то поставила ее в ЧС и видела лишь количество звонков, а бабуля и дедуля с ней в одной квартире живут, бедняжки.
Когда Киса уже заканчивал свою сессию с Ташей, я позвонила дедуле. Единственному спокойному и разумному человеку в нашем дурдоме.
Дедуля был зол и обещал всыпать Вадьке ремня, чтобы не нервировал мать и бабку. А мне велел не париться и заниматься своими делами. Парню уже восемнадцать, пора стать мужиком, а не прятаться под юбками.
После разговора с дедулей я и сама успокоилась. Ну, подумаешь, загулял на радостях, с кем не бывает. Тем более у него какая-то девушка появилась. О которой, кстати, я раньше и не слышала.
И черт с ними, с Вадькой и его девушкой. Сегодня у меня романтическое свидание с Джеем, завтра — прием у леди Камиллы, послезавтра открытие выставки. Скука? Нет, не знаю такого слова. Мне бы слово «сон» вспомнить!
Именно с этой мыслью я и позвонила Джею. Логика, да? Уж кто-то, а Джей точно позаботится, чтобы этой ночью я не заспалась.
— Ты закончил, мистер трудоголик?
— Почти. А ты, мисс Все-умрут-на-работе?
— Еще полчаса, и я буду свободна, как ветер.
— Отлично звучит! Мак обещал нечто сногсшибательное…
— А ты обещал бассейн, — улыбнулась я. — Среди моих предков были рыбы, по крайней мере, так утверждает бабуля.
— Новый редкий вид рыбки-радуги? Кажется, мне пора готовить сачок.
— Какой еще сачок? Я большая рыба-радуга! Р-ры!
— Через полчаса у телецентра, о стр-рашная радиоактивная рыбка?
— Ага.
Смеясь, Джей отключился. А я пошла навстречу очередному скандалу. То есть я не знала, что скандалу, но могла бы и догадаться, глянув на свое отражение в любой стеклянной стене. Слишком уж оно было счастливым, это отражение. И Киса взревновал. Предсказуемо и уже скучно, да?
Мне тоже. Киса орал, обвинял меня в том, что я ему вру, изменяю и позорю, что Таша наверняка обещала заплатить больше, а я собираюсь припрятать денежки.
Мерзко и скучно.
— Знаешь что, Киса, в обязанности агента не входит выслушивать оскорбления, — вклинилась в его монолог я, едва он взял паузу перевести дыхание. — Вызови такси сам, встретимся завтра у леди Камиллы. Чао.
