– А я не понимаю, почему ты так настойчива? Никто не оказывается здесь просто так. Зачем упрямиться и отрицать очевидное?
Вэл промолчала, до боли кусая губы. Действительно – зачем, если против ее ничего не значащего слова стояло много весомых фактов.
Например, что она человек в мире, наполненном вовсе не людьми.
– Мне нужно поговорить с Раза, – упрямо проговорила Вэл, упираясь лбом в ржавые прутья. – Почему я не могу этого сделать?
Мужчина с искренним удивлением приподнял густые мохнатые брови.
– А тебе не приходило в голову, что, может быть, он не хочет говорить с тобой?
Вэл подняла изумленные глаза, смотря в лицо чернобородого стражника. Сердце неприятно дернулось, болью отзываясь под ребрами.
– Что? – тихо прошептала она, облизывая сухие губы. – В чем меня обвиняют?
Мужчина не ответил, оглядываясь на распахнувшуюся дверь.
– Яниса… – растерянно произнесла Вэл, наблюдая, как длинный подол платья скользит по каменному полу.
День, обещающий быть чудесным и наступления которого Вэл так отчаянно ждала, ворочаясь с боку на бок и стараясь не разбудить мирно спящего рядом Раза, превзошел все ожидания.
Уже позже Вэл не раз думала о том, что, возможно, все дело в личном невезении. Невезении, которое как клеймо приклеилось к ней с самого рождения.
А иначе как объяснить то, что она снова потеряла все, приобретенное с таким трудом?
Младенец, плавающий в утробе своей матери, наполненный теплом и убаюканный ритмичным стуком ее сердца, вынырнул в холодный, неприветливый мир и оказался лишенным самого главного – любви, которая должна была принадлежать ему по праву.
Но Вэл повезло, и она не оказалась в сточной канаве, где ее участь была бы предрешена, или среди голодных, битых детей сиротского приюта.
И впереди забрезжил свет – слабая надежда, которой предстояло стремительно угаснуть, когда жадное, всегда голодное пламя сожрало бордель Мадам вместе с возможным, пусть и не самым достойным, будущим девчонки.
Вэл снова выжила, заставила себя выжить, скитаясь по ночному городу и принимая в сердце его пороки. Она помнила, как с трепетом и одновременно презрением смотрела на детей своего возраста, встреченных ею на улицах в те редкие моменты, когда она, опасаясь городских стражников, околачивалась днем близ рынка, надеясь незаметно стянуть что-нибудь с прилавков.
Эти дети, красивые, причесанные, одетые в дорогую одежду, идущие за руки вместе со строгими серьезными родителями, вызывали в ней тошнотворные чувства, смешанные с тихой, затаившейся болью.
Постепенно, взрослея, Вэл заставила себя отпустить эту боль. Она просто сказала себе, что жизнь такая, какая есть, и не стоит оглядываться на других. И тогда стало легче.
А потом она встретила Раза, и его появление в жизни изменило абсолютно все.
У нее возник первый настоящий шанс все исправить. И она попыталась, как сумела – Вэл никогда не смогла бы обвинить себя в том, что сделала мало. Она сделала все, на что была способна.
Но, похоже, жизнь снова решила опрокинуть ее вниз, смешав с черной, дурно пахнущей грязью.
Утром, увидев на пороге излишне серьезного Кену, Вэл приветственно улыбнулась, но он проигнорировал ее, без лишних слов переступив порог.
И действительность смешалась, прокручиваясь мимо стоявшей в стороне Вэл, оставляя ее на границе, не вовлекая в свои планы, но и не отпуская прочь.
– Нужно идти, Раза, – отрывисто произнес Кену спустившемуся вниз мужчине, полностью игнорируя девушку. – Капитан городской стражи зовет.
Лицо Раза мгновенно приобрело свое привычное, ровное, не отражающее ничего выражение. Он спешно переоделся и, бросив замершей в нехороших предчувствиях Вэл краткое «оставайся здесь», захлопнул за собой деревянную дверь.
Вернулся он через пару часов, когда Вэл уже окончательно уверила себя, что ничего доброго по его возвращении ждать не придется. Так и случилось.
Разве что она и в самых смелых мыслях не могла предположить того, что произойдет.
Раза вернулся в компании двух приземистых крепких стражников, и, когда они молча подхватили Вэл под руки и едва ли не швырнули в крытый деревянный фургон, запряженный парой низкорослых лошадок, она запоздало сообразила, что это – очередной день, когда боги или судьба вновь решили пошутить, тыкая носом в очевидное и предначертанное.
Вэл пыталась поймать взгляд Раза, но тот не смотрел на нее. Двери фургона с лязгом захлопнулись, и Вэл почувствовала едкий, всепроникающий запах мочи.
Лошади тронулись, Вэл чуть не упала, больно ударившись спиной о деревянную стену. Ее привезли к зданию городской темницы, и она так некстати вспомнила свой разговор с Дэни – далекий и не предвещающий ничего плохого.
Насмешка судьбы, не иначе.
В крохотной камере, где ее заперли, окон не было, лишь видавшее виды ведро в углу, служившее отхожим местом. На холодном каменном полу валялся грязный соломенный тюфяк, наверняка полный блох, – Вэл носком сапога отодвинула его в сторону.
Тусклый свет проникал сквозь узкое, не шире ладони, отверстие в голой стене, расположенное под самым потолком: по крайней мере, здесь было свежо. Вэл задрала голову, рассматривая грязный закопченный потолок.
Она хотела есть. И она очень хотела спать.
Замечательно. Как всегда, вовремя.
Вэл опустила голову, подошла к толстой решетке, оглядела короткий широкий коридор, гадая, уж не в подвале ли она, и как много камер с ней по соседству. Судя по всему, надеяться на душевную беседу с возможными соседями не приходилось.
Не придумав ничего лучше и решив не мучиться в раздумьях о причинах своего заключения, Вэл села на пол, прислонилась плечом к прохладным металлическим прутьям и принялась ждать.
За ее спиной возник среднего роста немолодой мужчина, одетый строго. Серое шерстяное одеяние облегало его мощную ладную фигуру, а яркие, пронзительно-синие глаза окинули Вэл презрительным взглядом.
– Это она? – спросил мужчина, и Яниса поспешно кивнула. Ее лицо сделалось красным, крепко сжатые ладони покоились на подоле темного платья.
Вэл терялась в догадках, смотря на подругу, упорно уводящую взгляд в сторону.
Почему она здесь?
– Где баргест? – Мужчина обернулся к чернобородому стражнику, и тот кивком головы указал на приоткрытую дверь.
– Уже идет.
Сердце Вэл, притихшее и замершее в ожидании, впервые с трепетом отозвалось на происходящее, болезненно сжавшись.
Раза, они говорят о нем.
Он не заставил себя долго ждать. И был не один.
Вэл, почему-то перестав удивляться, заметила рядом Кара; лица обоих мужчин были предельно серьезны и больше напоминали статуи, которые Вэл видела в церквях. Холодные, с одинаковым, неизменно непроницаемым, каменным выражением.
