«Ну вот, как я и думал, специально форму одежды поменяли», — пронеслось в голове.
— Да почему мы вообще должны укладываться и подниматься за минуту? — возмутился Горецкий. — Мы сюда учиться пришли, а не бегать туда-сюда, как мелкие пилки!
— Да! И если кому-то не нравится, как я сложил форму, то пусть он сделает это за меня, — высокомерно заметил Травкин из отделения Годимира. — Придумали! Вместо серьезного обучения занимаемся какой-то ерундой!
Стоит отметить, что всю предыдущую неделю до всех взводов кадетки доносили еще одну простую истину. Если тебе что-то не нравится в системе обучения, так тебя никто здесь не держит. Не нравится? Свободен! Иди пиши рапорт и выметайся. Расскажешь потом обществу, как тебе было здесь тяжело и как все неправильно.
Легкий аналог техники «вуаль ужаса» растянулся по помещению, и одобрительно загомонившие мальчишки тут же замолчали.
— Неподчинение приказу?! Обсуждения? — прошипел Воденцов, подходя к Травкину, и процитировал двадцать пятую статью устава: — Военнослужащий обязан выполнять приказы командиров (начальников) беспрекословно, точно и в срок. — Затем он обвел всех внимательным взглядом и продолжил: — Я и командиры отделений больше не собираемся слушать ваше нытье, оправдания, претензии и мысли, господа кадеты! Мы хотим видеть точное выполнение приказов! Вы — никто! Кроме знатных фамилий, у вас вообще ничего нет! Ну, кроме лени, гордыни и непомерно задранных носов! — чуть подумав, добавил он.
Давление неизвестной техники усилилось.
— Кому с нами не по пути, тот может сейчас же писать заявление об отчислении и ехать домой под мамину юбку!
Увидев мое совершенно спокойное лицо, капитан удивленно нахмурился и усилил давление техники, но, когда понял, что это не приносит результата, еле слышно хмыкнул.
Тем временем напряженные мальчишки начали белеть. Заметивший это Воденцов прекратил давление и продолжил:
— К сожалению, у нас нет сейчас времени, чтобы отрабатывать подъемы по тревоге. Но обещаю, что мы к этому еще вернемся. Пока вы все должны мне один выполненный по нормативам подъем. Минута и двадцать три секунды — это никуда не годится! А еще пять подъемов добавили пять ленивых и невнимательных парней! Все честно, я заранее вас об этом предупреждал! Так что с этого дня у нас именно такие правила подъема по тревоге! И если в следующий раз кто-то из вас опять неаккуратно сложит обмундирование или выйдет одетым не по той форме, количество повторений этого норматива будет возрастать.
Еще не отошедшие от воздействия техники мальчишки молчали, но более сильные и волевые уже начали приходить в себя, борясь со сковавшим тело оцепенением и внимательно слушая внезапно ставшего таким страшным капитана, а он все продолжал:
— Однако я решил дать вам шанс! У взвода есть возможность уменьшить количество подъемов по тревоге, если кто-то из великолепной пятерки провинившихся меня сегодня удивит. Хочу посмотреть, как они пробегут весь утренний маршрут, не отставая.
Закончив речь, капитан двинулся к выходу.
— Слева в колонну по одному шагом марш, — скомандовал Страх, но еще не пришедшие в себя кадеты стояли на месте. Пришлось дублировать команду еще раз.
— Передвигаемся строем, не растягиваемся и не отстаем, — велел капитан, становясь в голове строя. — Бегом марш!
Первые пять минут темп бега был средним. Воденцов никуда не спешил, давая мальчишкам размяться и окончательно проснуться. Именно таким образом мы бегали все предыдущие дни. Однако сегодня капитан решил кое-что изменить и постепенно стал увеличивать темп.
Многие кадеты, не злоупотреблявшие длительным бегом до поступления в училище, и в предыдущие дни сильно уставали после небольшой нагрузки. Сегодня же она увеличилась в разы, так что не удивительно, что через какое-то время появились первые отстающие, которых подгоняли бегущие позади строя сержанты.
— Не отставать! Подтянулись! — уже привычно подбадривали они своих подопечных.
— Если кто-то сдастся, разрешаю использовать иглы, — крикнул командирам отделений ничуть не запыхавшийся капитан.
Я машинально сжал ягодицы, вспоминая издевательства, а точнее, тренировки Феофана, заставлявшего меня очень много бегать.
«Ух, не завидую мальчишкам, — покачал головой. — Интересно, что предпримет первая жертва издевательств? Сдержится или ударит?»
Через какое-то время темп бега увеличился, и некоторые кадеты, несмотря на команды сержантов, стали отставать.
Вдруг я услышал удивленно-болезненный вскрик и почувствовал вспышку магии за спиной.
Оказалось, что это возмущенный уколом в бедро Деревянко отправил в Дубового довольно большой «огненный шар».
— Урод! — закричал возмущенный мальчишка. И добавил еще одно идентичное заклинание.
Мужчина непринужденно отклонился в сторону, уходя от слабых атак, и, приблизившись, выдал мальчишке крепкую затрещину, от которой тот отлетел в сторону, врезавшись в последние шеренги замершего взвода.
— Я что, давал команду остановиться?! — рявкнул Воденцов. — Бегом…
— Он меня ударил! — во всю мощь своих легких закричал Деревянко, не дав капитану закончить. — Да как он смеет колоть меня чем-то и бить?! Я пожалуюсь отцу!
Копившееся с самого утра напряжение, вызванное непривычным поведением командиров, наконец нашло выход. Мальчишки возмущенно загомонили, ведь никому не хотелось получить иголку в мягкое место! А почувствовать это могли все.
— Тебе что-то не нравится, Деревянко?! — произнес командир, ткнув мальчишку пальцем в грудь, от чего тот отошел на пару шагов.
— Да что тут происходит?! — взорвался кадет. — Почему мы должны вам подчиняться?! Что за построения по тревоге?! Почему какому-то идиоту позволено меня бить и издеваться?! Мой отец обо всем узнает, и вам всем не поздоровится!
Мимолетное движение, и Деревянко оказался на земле.
— Еще раз позволишь себе назвать командира отделения некрасивым словом и очень сильно об этом пожалеешь.
Выставив легкий «щит», капитан играючи заблокировал «водяную пулю» Речного, однако это заклинание послужило спусковым механизмом, после которого на командира взвода обрушились магические удары от остальных возмущенных мальчишек.
Хотя тут я немного лукавлю: где-то с пяток кадетов не присоединились к «веселью» и предусмотрительно отошли на пару шагов назад. Я не сомневался в том, что кадетов сейчас проучат, и оказался прав.
Усмехнувшийся капитан хлопнул в ладоши, и ударная волна довольно легко раскидала не ожидавших этого мальчишек.
«Интересная техника», — подумал я, нужно бы изучить.
— Щенки! — довольным голосом заявил капитан, глядя на поднимающихся с асфальта мальчишек. — Главы ваших родов подписали договоры с императорским домом на персональное обучение. Согласно этим документам офицеры и сержанты имеют право тренировать вас так, как им этого захочется. Еще раз повторюсь! Если кого-то что-то не устраивает, прошу на выход! Идите за забор и говорите своим родным и обществу, что не смогли продержаться здесь даже неделю! Что ваша тонкая душевная организация не позволяет служить в одном подразделении с настоящими мужчинами. К тому же, — презрительно наморщился командир, — то, что вы сейчас продемонстрировали, никуда не годится! Вы своими слабыми заклинаниями даже от пилки не отобьетесь! Позор! Слабосилки! Повторюсь! Кроме родового имени, у вас нет ничего! Вы лентяи и обормоты!
