Тина посмотрела на потолок лачуги, куда им пришлось перебраться после смерти папы. Вон та звезда, ярко светившая в прореху крыши, красивая такая, голубенькая… Наверняка на ней теперь живет папа… Может когда-нибудь придет и заберет ее к себе, на звезде, наверное, хорошо жить, когда вокруг все сияет и все люди добрые и хорошие. Мама часто говорила такое. Ведь есть где-то добрые люди? Каким был папа?
На следующее утро мама не проснулась. Тина долго тормошила ее, потом все поняла и уткнулась с рыданием в неподвижную грудь матери. Сколько так она прорыдала, она не знала.
Что теперь делать? Куда теперь идти? Тина закрыла дверь лачуги из почерневших досок и пошла, пошатываясь от слабости, вперед по улице, к центру.
А что это за восхитительные запахи из «таверны» почтеннейшего Жати, которого за скаредность прозвали Клопом? Никогда ничего никому не давал, даже объедки, все для свиней на продажу складывал.
Тина обогнула грязный двор и тихонько проскользнула мимо задней двери к ведрам, в который Жати с его помощником складывали объедки. Голод тут же дал о себе знать, живот свело от боли. Тина начала копаться в ведрах, пытаясь выбрать хоть какой кусочек посъедобнее, отправила в рот маленький кусочек хлеба, ерунда, что он размокший и пропитанный всеми вонючими соками подряд… И тут ее оторвала и подняла в воздух здоровенная ручища трактирщика.
– Ах так? Еду у меня воруешь? – Жати протащил ее под окнами своей забегаловки прямо по острым камням и намеренно грубо бросил перед входом. Удар о мостовую выбил из тщедушного тельца Тины весь дух, отозвавшись болью в ушибленных ребрах и позвоночнике. Но и это было не самое страшное. Жати достал из-за пояса кнут, которым он потчевал особо буйных посетителей, и начал охаживать Тину, приговаривая, – Будешь знать, тварь, как у меня воровать, всю шкуру спущу!
Тина почти в беспамятстве от боли сжалась, пытаясь защититься рукой от врезавшегося в тело кнута, понимая, что вот и ее конец. А там, за гранью, на той стороне ее ждут мама с папой, вместе, такие близкие и родные…
Вдруг избиение прекратилось, и послышались звуки ударов, уже не по ней. Тина не открывала глаза, да и зачем? Боль захлестнула ее целиком, трактирщик постарался на славу. Она почувствовала, что ее переворачивают на спину, затем ее захлестнула волна тепла, и, о чудо, боль ушла. Тина почувствовала прилив сил, и наконец открыла глаза. Над ней склонились люди в странной пятнистой одежде. Один гладил ее по голове.
– Значит, Тина… Тина.
… – Все, поехали отсюда. На сегодня наша прогулка закончилась, – Серж посадил девочку одному из егерей и сам вспрыгнул в седло. Взглянул на Тиру и удивился – в глазах полковника стояли слезы. Вот бы не подумал, что он настолько сентиментален.
У пансиона, где квартировали гвардейцы Тира сам снял худенькое невесомое тельце с коня и понес внутрь.
– Хозяйка, надо ее отмыть, приодеть и накормить, – Тира достал золотой. – Только кормить аккуратно, она давно ничего не ела.
– Сделаю, господин полковник. Не беспокойтесь, – хозяйка сделала реверанс. – Лекарь нужен?
– Да нет вроде, – сказал Серж. – Я ее подлечил.
Хозяйка вновь сделала реверанс и взяв девочку за хрупкую, почти просвечивающую ручку, повела за собой.
– Вот так, – Тира, мрачный как ночь, оперся о потолочный столб.
– Что тебя мучает, командир? Вторую неделю сам не свой, – Серж решился на расспросы.
– Сон. Из прошлого. Ты знаешь, что у меня была дочь?
– Нет, ты не рассказывал.
– И не собирался. Не спас я их, ни дочь, ни жену. Убили их у меня на глазах.
Серж решил не расспрашивать, в такие моменты под руку лучше не лезть.
– Но эту девочку мы спасли. Отправим ее в Истор?
– Конечно, поедет с нами. Там ей займется Ана, я же вижу, как ей тяжело по-женски, детей-то нет.
– Все мы с возрастом это осознаем, – вздохнул Серж. – Надо и остальных детей спасать, лечить и учить. Сколько таких девчонок и мальчишек погибает от голода и болезней только из-за того, что им даже есть нечего. Может, займемся?
– Как ты себе это представляешь?
– У нас тут несколько свободных особняков нарисовалось. Сделаем школу-интернат, я думаю торговая гильдия не откажется оплачивать содержание и обучение своего, точнее, нашего будущего?
– Нет, конечно, – оскалу Тиры мог позавидовать волк. – Мы были очень убедительны. Вот что, давай-ка пиши проект закона баронства Ферлаг про это самое, ты в этом лучше разбираешься, учитывая ваш тамошний опыт.
– Попробую. Только с учетом местных реалий. Если сможем реализовать, больше ни один ребенок не будет рыться по помойкам и помирать от разных болезней и голода.
– Начинай прямо сейчас. А я потом расспрошу Тину, что стало с ее родителями.
… Для Тины все сплелось в один из тех хороших снов, когда не хотелось просыпаться. Сначала ее уложили в ванну, полную душистой воды и пены – подумать только, бывает оказывается и такое, не только лоханка посредине лачуги – и долго-долго мыли, смывая многолетнюю грязь, въевшуюся в кожу. Затем служанки одели ее в роскошное платье, которое оказывается откуда-то только что привезли и наконец посадили за большой, покрытый белоснежной скатертью стол. Правда, много есть ей не дали – тарелку нереально вкусно пахнувшего куриного бульона и небольшую горстку тертых овощей, но все это было настолько вкусно после пары голодных дней, да и когда она в последний раз пробовала бульон, она не помнила. Хорошо, если очень редко они могли себе позволить рыбную воду, где в котелке варилась одна маленькая рыбешка, пожертвованная кем-то из рыбаков из жалости.
– Девчонка страшно истощена, кожа да кости, – сказал Серж Тире, тихонько наблюдавшими за ней из-за приоткрытой двери.
– А общее состояние?
– Было плохое. Да и сейчас не очень, сказываются последствия недоедания. Я подтянул ей энергетику, насколько можно восстановил работу органов и убрал пару начинавшихся болячек. Теперь ей нужно только время и хорошее питание. Дней шесть понемногу выводить на обычный уровень питания, чтобы не дай бог не было ни эрозии органов или заворота кишок. Да сам знаешь, командир, что я тебе говорю. В войну были наверное тяжелые дни.
– Было дело. Ладно, пускай хозяйка ей займется.
– Я распоряжусь об отдельной комнате, не беспокойся. И охрану под дверь поставлю на всякий случай.
– Ты же не думаешь, кто-то из бойцов…
– Нет. Я сказал – на всякий случай, – отрезал Серж. Конечно в пансионе, набитом егерями, самое безопасное место в городе, но тут уже работала просто паранойя. А вдруг девчонка решит выйти куда-то сама? Хотя все равно, в коридорах на каждом этаже по дневальному, далеко не уйдет.
Сон Тины продолжился, когда ее отвели в отдельную спальню и уложили на кровать, самую настоящую кровать с белоснежными простынями, подушками и одеялом. Тина боялась заснуть, чтобы сон не пропал и не проснуться на продавленном топчане с тряпками в углу лачуги, где они спали с мамой… Мама! Ее больше нет, она не увидит ее лица, не почувствует тепла рук… Тина тихонько зарыдала, чувствуя боль потери.
