Шаги я уж точно услышу и тогда снова спрячусь за родимой уже шторкой.
Так и поступаю.
Первым делом вскрываю письма, которые предназначаются лично мне.
От соседствующих графств ничего особенного. Это обычные письма вежливости по типу: «Как дела? Что нового? Будете в наших краях — милости просим в гости».
А вот письма от отца меня повергают в шок.
Отец Изабель, а отныне — мой отец, был серьёзно болен, несколько раз на его жизнь покушались и лишь чудом, да и только он всё ещё жив.
Бурграф Конан Бертольд человек значимый, хоть и стоит он по рангу ниже графа, но тем не менее. Изабель — благородных кровей. Но я не понимаю, зачем кому-то уничтожать моего отца? Каков смысл? Память предшественницы подсказывает, что семья находилась на грани разорения и лишь союз с графом Ретель-Бор спас мою семью от худой судьбы. Взамен, бурграф обещал завещать часть своих земель наследнику Ретель-Бор, то есть, моему ребёнку, которого нет.
Одни вопросы.
Незамедлительно вскрываю письма Зеррана.
Читаю одно письмо, затем другое и у меня волосы на голове встают дыбом.
— Ублюдок! — рычу не хуже самого Зеррана и сжимаю руки в кулаки, сминаю пергамент.
Зерран — убийца! В этом нет никаких сомнений!
Именно по приказам Зеррана, бурграф Бертольд едва не лишился жизни. И я уверена окончательно и бесповоротно, что и Изабель «столкнул» со скалы именно он. Сила внушения штука хитрая и незаметная. Но вот незадача — я не Изабель.
Тебе кирдык, козёл зубастый.
В письме Зерран даёт исполнителю чёткие указания — любым способом лишить жизни моего отца.
Подписи нет, но она и не требуется. Почерк у управляющего довольно специфичный и этот гад не отвертится.
У меня отныне не только ноги ходят, у меня и семья появилась — отец есть и мать есть. О матери, правда, ни слова не сказано в письмах, но память Изабель подсказывает, что мама жива и здорова. Бургграфиня Ульена Бертольд.
А за семью я буду бороться ещё яростней, чем за себя, учитывая тот факт, что и себя в обиду давать не собираюсь.
После писем, просматриваю расписки. Имена, что указаны, мне неизвестны. Но суммы просто огромные. Не удивлюсь, если Зерран обманом заполучил эти документы.
Доходы и расходы для меня пока непонятны. Тут нужно разбираться с кем-то сведущим в этой теме, тем более, у меня сейчас такое дёрганное состояние, что не могу сосредоточиться.
Отзываюсь на каждый звук, каждый шорох. Подскакиваю с кресла и замираю, когда понимаю, что ложная тревога.
Прочитываю ещё раз все письма. Зверею окончательно и подхожу к слюдяному окну. Прикладываюсь к нему лбом и шепчу:
— Что же мне делать? Как убедить всех людей встать на мою сторону?
Понимаю, что прятаться вечно не удастся, да и смысл? Мне нужно решать проблему с Зерраном немедленно.
Но как?!
Вдруг, когда мысли окончательно сводят с ума моё сознание, я слышу знакомое карканье.
— КА-А-А-А-Р-Р-Р-Р!
— КА-А-А-А-Р-Р-Р-Р! КА-А-А-А-Р-Р-Р-Р!
Совсем рядом, словно ворон находится за окном.
Не знаю, как его открыть и тихонько стучу кулаком по слюде.
— Привет… — говорю птице. — Как я тебе сейчас завидую. Ты свободен и не обременён никакими проблемами… А я вот не знаю… что мне делать…
— КА-А-А-А-Р-Р-Р-Р!
— Вот тебе и кар, — вздыхаю и возвращаюсь к столу.
Неожиданно, окно разбивается и рассыпается тысячами осколками слюды. Звон на секунду пугает меня. Резко оборачиваюсь, и мне в лицо хлёстко ударяет резкий порыв ледяного ветра. Ветер сметает со стола все документы!
Вместе с ветром в кабинет врывается ворон со своим громким КА-А-АР!
Ворон кружит по комнате, хлопая огромными чёрными крылами, и плавно садится на стол.
Обескураженно гляжу на птицу.
А он вскидывает на меня суровый и острый взгляд, слегка наклоняет крупную хищную голову. Перья на затылке чуть приподнимаются, и у себя в голове я вдруг слышу посторонний мужской голос!
«Я с тобой, дитя. Ты — под защитой».
Неуверенно смотрю на ворона и шепчу:
— Я не сошла с ума…
«Имя моё — Хеймд».
Не успеваю ничего больше сказать, обдумать или сделать, как дверь в кабинет резко распахивается и в комнату врывается управляющий, с толпой стражников и слуг.
Зерран хищно скалится, противно сияя золотыми зубами и смеясь, говорит:
— Вот и попалась, птичка.
Ворон вдруг взлетает и тяжёлой гирей садится мне на плечо.
Я чувствую его крепкую хватку и остроту когтей, что впиваются в моё плечо.
Глаза у всех изумлённо расширяются, и шелестом раздаётся всеобщий вздох:
— Это же сам…
* * *
— Это же сам Хеймд! Графский ворон! — разносится благоговейный и наполненный страхом шёпот.
Ухмылка сходит с лица Зеррана при виде птицы.
Он глядит на меня недобро, и я холодею внутри от страха.
Компания управляющего таращится то на меня, то на ворона. В их глазах я вижу испуг, надежду, неверие… Много чего вижу. Но самое важное — смятение и сомнение.
«Не тушуйся дитя. Молви голосом своим правду. Разбей чары колдуна».
И я делаю, как нашёптывает мне Хеймд.
Поднимаю взгляд и гляжу на всех свысока. Распрямляю плечи и больше не дрожу от стылого ветра. Магия разносится по крови, уберегая от холода и рождая холод. Чувствую прилив леденящей энергии, и я говорю:
— Я, графиня Изабель Ретель-Бор своим словом и указом снимаю с должности управляющего Зеррана! Убийцы, обманщики и интриганы в моём доме находиться боле не будут!
Вижу, как напрягаются плечи Зеррана. Мои руки покрываются мурашками от подсознательной дрожи. Страх? Или, хуже того, предвкушение победы над сильным противником? Я никогда не была в таких ситуациях, но знаю, что должна делать.
— Приказываю! За преступления, что ты совершил, ты будешь наказан по всей строгости закона! Я отпишу королю и попрошу прислать за тобой нужных людей, что вынесут приговор. А до тех пор — будешь сидеть в подземелье. Стража!
Мой голос разносится по опочивальне звонким и суровым гласом, словно и не человек говорит, а сверхъестественное существо.
Но после моего приказа стража не шевелится. Воины переминаются с ноги на ногу и косятся на Зеррана, который снова начинает глядеть на меня с усмешкой, но теперь не просто злобной, а яростной, словно собирается здесь и сейчас убить меня.
— Не повезло, графиня, — смеётся он. — В замке нет боле твоих людей. Все служат мне, и только мои приказы выполняются.
