— Если мы откажемся? — тут же спрашивает кельран.
Вздыхаю и отвечаю ему:
— Не скрою, я буду огорчена, но удерживать вас не собираюсь. Вы вольны в своей судьбе. Скажите нет… Что ж, это ваше право.
— Так просто? — хмыкает воин. — Вы заплатили золотом за нас, госпожа графиня. Освободили из рабства и не требуете ничего взамен?
— Не требую, — повторяю всё тем же спокойным голосом.
Мужчина долго молчит, но потом говорит:
— Мы не терпим долгов, госпожа графиня. Вернувшись на родину, мы отправим вам дары, достойные вашего поступка. И можете не сомневаться, мы не поскупимся в награде за свою свободу.
— Не сомневаюсь, — произношу с огорчением и не скрываю своих чувств. Не этого ответа я ожидала.
— Значит, мы свободны? — уточняет кельран.
Киваю и произношу:
— Советую вам поесть, да переодеться перед дорогой. Хотя, как хотите. Вы взрослые мужчины, а не дети. Эрдан даст вам немного денег на дорогу.
— Вы удивительно щедры, госпожа, — с удивлением произносит мужчина. — Пусть ваш Бог ниспошлёт вам лёгкой дороги на пути к вашим целям.
Чуть не ляпнула «Аминь».
— Благодарю.
Мужчина кланяется, скрестив руки на груди и перед тем как навсегда уйти, произносит:
— Моё имя Изаму-Ханси, из рода Кэтсеро, госпожа. В Кельране моё имя знает каждый. Если волею судьбы вы окажетесь на моей родине, или вам понадобится помощь…
Он замолчал, но слова были и не нужны.
— Я вас услышала Изаму-Ханси. Если что, я найду вас.
Тот кивает и уходит.
Как жаль… Такие воины…
— Эрдан, приводи женщин и детей, — говорю разочаровано.
— Не расстраивайтесь, госпожа графиня. Кельраны своенравны и непредсказумы. Честно, я рад, что они не согласились…
Но у судьбы были свои планы.
Глава 20
* * *
Астер Ретель-Бор
— Ты обладатель магического дара, мой друг. И дар у тебя сильный, — с усмешкой произносит друид, когда я снова перевожу ему, что щебечут птицы.
Пернатым не по нраву, что молодняк поселился рядом с тёмным магом и гонят их прочь от этого гиблого места.
Зверьё и птицы чутко ощущают людскую энергию, особенно магов.
— Гласит молва, будто маги обладают мудростью и могуществом, о чём простой люд даже мечтать не смеет. Казалось бы, маг способен на многое и вспомнить себя — это простое дело, друид. Но память не возвращается, — произношу с равнодушием. Но друид уже знает, показное моё спокойствие всего лишь маска. В душе царит давящая пустота незнания самого себя.
— Маги с рождения посвящены в тайны мира, мой друг. Мы искушены в путях волшебства, — продолжает он улыбаться, и поскрёб длинную бороду. — Поверь, твои собственные страхи, боль, сопереживание народу людскому и возносят преграды перед могуществом магии. Потому я и был всесилен, что отрёкся от всех человечных чувств и эмоций. Пустота эта заполнилась неведанной силой.
— Я вспомню себя и без этого, друид, — говорю чуть резко.
— Знаю. Иначе бы не рассказал о себе.
Друид глядит в серое небо. Вот-вот начнётся дождь. И говорит:
— Скоро придёт время. Скоро ты поможешь мне и тогда вспомнишь себя…
— Твои слова полны зловещей тайны.
— Так и есть.
Он смотрит мне в глаза и кивает на мои ноги.
— Твои сапоги совсем износились. Вчера я заготовил кожу. Тебе нужна новая обувь перед холодами.
С этим не поспоришь.
— Пойдём, покажу тебе кое-что. В будущем тебе пригодится.
Друид ведёт в свою «сокровищницу», куда ещё не пускал меня. Останавливается у дверей и говорит:
— Ты не только маг, мой друг, но и воин, да ещё и благородных кровей.
Ухмыляется.
— Да ты и сам об этом догадываешься, поди.
Молча смотрю на друида. Тот кивает своим мыслям и открывает тяжёлую дверь ключом, который держит на старой грубой верёвке, повязанной на шее.
Магией зажигает факелы по бокам. Небольшая комната озаряется тёплым светом.
— Ну как тебе? — спрашивает старик.
Оглядываю его сокровищницу и произношу:
— Ты тот ещё старьёвщик, друид.
— Ха! Тоже мне нашёл старьёвщика! — возмущается маг, берёт в руки первый попавшийся предмет — длинное копьё со зловещим зазубренным наконечником и несколько раз, очень ловко и умело взмахивает им в воздухе.
Я предусмотрительно делаю шаг назад.
— Погляди, у меня собрано лучшее оружие всего мира! — с гордостью восклицает старик. Откладывает в сторону копьё и следит за мной и моей реакцией.
— Убийственная сокровищница, — улыбаюсь ему.
Подхожу к дальней полке и с удивлением смотрю на мощное оружие.
— Выглядит устрашающе, — говорю чуть удивлённо.
Берусь за узловатую рукоять просто гигантского двустороннего лабриса и пытаюсь его поднять.
— Жрецы и служители Богов, ещё совсем в давние времена выковали церемониальный топор для жертвоприношений, убивая им быков. Но оружие, как и всякое другое, из священного и религиозного стало боевым. Ты первый человек нынешней эпохи, кто видит этот лабрис, мой друг. Он пролил немало крови. И я сейчас говорю не о крови жертвенных быков.
Гляжу в усталые глаза старца и спрашиваю что не смел спросить у него раньше:
— Сколько же тебе лет?
— Уже не помню, — улыбается он тоскливо, а потом, смеясь, кивает на топор. — Силы не хватает, да?
Хмыкаю и снова делаю попытку поднять лабрис.
— Сила есть! — сиплю и чувствую, как напрягаются жилы, вздуваются вены. — Тяжёлый какой…
Совсем немного удаётся мне приподнять топор, но понимаю, что и правда, сил столько нет. Со стуком опускаю оружие на место.
— Тот, кто приручит лабрис — легко будет рубить людей, мой друг.
— Да, если они постоят не шевелясь, — заканчиваю мысль.
Друид смеётся и подходит к большому сундуку, заваленному всевозможными клинками, ножами, стрелами, да так небрежно, будто он собрался избавиться от этой груды металла.
Даже паутиной всё поросло.
— Вот, гляди, есть кое-что получше, — говорит друид. — Для твоего времени — это оружие самое идеальное. Лабрис пусть останется в прошлом, когда воины были в два раза больше нынешних мужей и злее, чем сейчас.
Друид протягивает мне простой меч в ножнах из вытертой от времени серой кожи.
