— Прости, мам. Я не хотел тебя волновать.
— Не хотел волновать? А что еще мне оставалось? На глаза не показывался, вестей не подавал… Я даже не знала, где ты.
Джо уставился в пол. К списку людей, которым он причинил боль, нужно было добавить мать. Этот список становился длиннее с каждым днем.
Тирада Розы продолжалась еще несколько минут, но потом лицо матери смягчилось.
— Ладно, не бери в голову, — крепко обняв сына, сказала она. — Спасибо и на том, что я тебя нашла. И, судя по твоему виду, как раз вовремя. — Она отпустила его. — Что тебя напугало? От кого ты прячешься? Тебе нужно жить дома, со своими, а не на конюшне, как какому-нибудь мулу. Так что, впустишь ты меня или нет?
— Ага, конечно… Входи, мам. Правда, тут у меня не очень… Сейчас я принесу что-нибудь и посажу тебя.
Мать протиснулась внутрь и села на принесенную Джо хлипкую белую табуретку. Сам Джо сел на третью ступеньку деревянной лестницы.
— А где ты спишь? — спросила она, обведя взглядом конюшню.
— На сеновале.
— Что ешь? Тощий как соломина. На тебе одежда висит.
— Тут неподалеку есть закусочная.
— Ох, милый, это ужасно. Что ты здесь делаешь? Что случилось?
Джо рассказал ей все. Начиная с первой брачной ночи и кончая судьбой Фионы и выкидышем Милли.
Когда он закончил, Роза вздохнула. Ее лицо было сердитым, усталым и грустным одновременно.
— Да уж, наделал ты дел…
Джо понуро кивнул.
— Пошли домой, — сказала она. — В такое время нужно быть рядом с родными.
— Не могу, мам. После всего, что я сделал, мне хочется быть одному. Я не могу жить с людьми. Причиняю вред всем, к кому прикасаюсь. Испортил жизнь Фионе. И Милли тоже. Убил собственного ребенка… — Он закрыл лицо руками, пытаясь сдержать слезы. Джо одолевало чувство вины — огромной вины — и глубокая печаль.
Роза погладила сына по голове:
— Послушай меня, Джо. Посмотри на меня… — Он опустил руки. Его глаза были полны такой боли и такого страдания, что мать сама чуть не заплакала. — Мне плевать, что случилось с Милли. Хитрая и эгоистичная девчонка. Всегда была такой и такой останется. Гонялась за тобой, затащила тебя в постель и получила то, чего хотела. Конечно, ты тоже не без греха, но будут еще у Милли и муж, и дети. Все у нее наладится, если эта дрянь научится не брать чужое. А что касается младенца, то, как говорится, Бог прибрал. Может, оно и к лучшему. Хуже нет, когда ребенок рождается у родителей, которые не любят друг друга. Он слышит постоянные ссоры, чувствует себя никому не нужным, а потом решает повернуться ко всему спиной и ждать. Вот и все.
Джо закрыл глаза, его душили рыдания. Он изо всех сил пытался сдержать слезы, не хотел плакать при матери, но ничего не мог поделать; слезы лились из него, как кровь из глубокой раны. Фиона ненавидела его, Милли ненавидела его, и Томми тоже. Он сам себя ненавидел и ждал того же от матери, но ошибся. Ее слова и доброта стали его искуплением.
Роза вытерла ему глаза и успокоила голосом и прикосновением, как в детстве.
— Парень, ты платишь за свои ошибки. И будешь платить. Ты потерял ту, которую любил, потерял ребенка. Это дорогая цена. Чертовски дорогая. Но ты справишься. Не раскиснешь. Я в тебя верю. Ты не из того теста. Все совершают ошибки, а потом расплачиваются за них. Думаешь, ты один такой?
Джо кивнул и шмыгнул носом.
— Лучше глянь-ка, что я тебе принесла. — Она полезла в корзину и достала запеканку с мясом и почками, миску с картофельным пюре, кувшинчик с подливкой, тарелки и столовые приборы.
Джо невольно улыбнулся. В этом вся мама: думает, что любую его беду можно решить с помощью запеканки и пюре. Именно за это он ее и любит.
— Будь умником, найди нам что-нибудь попить. Кажется, ты говорил, что тут недалеко закусочная.
— Говорил.
Он взял две щербатые кружки, стоявшие на подоконнике, и пошел за горячим чаем. Когда Джо вернулся, его тарелка была полна доверху. Бедняга, стосковавшийся по вкусной еде, яростно заработал челюстями.
— Что, нравится? — с улыбкой спросила Роза.
— Ага.
Глава тридцать девятая
Фиона вышла из кареты Уильяма Макклейна и посмотрела на внушительный фасад ресторана «Дельмонико», стоявшего на углу Двадцать шестой улицы и Пятой авеню. По лестнице поднялась пара и вошла в вестибюль, обшитый темными деревянными панелями. Внушительный мужчина в смокинге и элегантная женщина в шелковом платье винного цвета, с черной эгреткой
[50] в волосах.
«Эти люди мне не чета, — подумала она. — Страшно богатые люди, которые умеют правильно держаться, знают, как произносятся названия французских вин и какой вилкой, черт бы ее побрал, нужно есть рыбу». Части этих премудростей Ник научил ее на пароходе, но она все тут же забыла. «Зачем человеку столько вилок? — злилась она. — Все равно больше одной в рот не засунешь». Ее уверенность в себе поколебалась; девушке отчаянно захотелось вернуться в карету. Но тут Уилл взял ее и Мэри под руки и сказал:
— Сегодня вы обе так ослепительны, что мне будет завидовать каждый мужчина в этом зале. — Потом наклонился и прошептал: — Такое может позволить себе только типичный тронутый, у которого слишком много денег.
Фиона и Мэри прыснули со смеху, и Уилл тоже. Потом он повел их по лестнице. Фиона так смеялась, что и думать забыла о своих тревогах.
— Ох, Уилл, ради бога, простите. Он совершенно неуправляем. Самый невоспитанный ребенок во всем Нью-Йорке, — сказала она в вестибюле.
— Вы говорите о своем дяде?
— Нет! — Она хихикнула. — То есть да! И о нем тоже. Но я имела в виду Сими.
— Никогда не слышала ничего смешнее, — сказала Мэри. — Ты видела лицо Майкла, когда Сими сказал это? Я испугалась, что он задохнется.
— Нет, в этот момент я думала о том, позволяет ли закон продавать детей в цирк, — ответила Фиона.
Прием Уилла в доме Фионы стал полной катастрофой. Войдя в дверь, Уилл обменялся рукопожатиями с хмурым Майклом, потом с Мэри, потом с Алеком, которого с трудом понимал из-за сильного шотландского акцента, потом с Ником, который сидел на канапе в красном халате, закутанный в шаль и обложенный подушками, как турецкий паша, потом с Айеном и наконец с Сими, который с жаром пожал ему руку и спросил:
— Это вы и есть типичный тронутый, у которого слишком много денег?
Пришедший в ужас Майкл велел ему извиниться, но Сими нахально ответил, что только повторил его слова. Мэри тут же пригласила всех в гостиную, надеясь спасти положение, и попросила Майкла принести напитки. Айен, которому разрешили выпить бокал хереса, сделал слишком большой глоток и чуть не задохнулся. Алек хватил лишнего и отпустил непристойную шутку. Наконец Ник, всегдашний спаситель Фионы, затронул тему подземной железной дороги, и все с жаром подхватили ее. Майкл, на первых порах работавший в Нью-Йорке землекопом, интересовался техническими подробностями. Мэри хотелось знать, насколько безопасным будет новый вид транспорта. Айен спросил, с какой скоростью будут ходить поезда. Потом Фиона посмотрела на часы, увидела, что уже почти восемь, и сказала, что пора ехать. К счастью, она сумела уговорить Майкла отправить с ней в качестве дуэньи Мэри.
