— Была. Но благодаря вашим ценным консультациям перестала им быть. Так сколько стоят акции Бертона?
— Минутку. Мне нужно заглянуть в прейскурант.
Херст исчез в коридоре. От нечего делать Фиона взяла какой-то документ, лежавший на письменном столе, и стала его рассматривать. Это был сертификат на десять тысяч акций «Карнеги Стил». Простая бумажка и в то же время кусок компании. Скоро она будет держать в руках кусок компании Бертона. Точнее, ее крошечный кусочек, но он будет становиться все больше. Даже если у нее уйдет на это двадцать лет. А когда кусок станет достаточно большим, она уничтожит негодяя.
— А вот и мы, мисс Финнеган, — вернувшись за свой письменный стол, сказал Херст. Он посмотрел на девушку и сделал паузу. — Вам нехорошо? Вы покраснели. Слишком жарко? Может быть, открыть второе окно?
Фиона заверила его, что все в порядке. Маклер сообщил, что сегодня одна акция компании Бертона стоит двадцать долларов. Девушка попросила купить ей десять акций. Деньги она потратила громадные, результат получила ничтожный, но начало было положено. Херст протянул ей какие-то бумаги. Когда Фиона заполняла их, у нее дрожали руки. Она чувствовала на себе его взгляд. «Что он видит в моей душе? — думала она. — Видит ли он мой гнев? Скорбь? Ненависть? Уродливые черные чувства, которые вложил туда Бертон?» Закончив заполнять бумаги, Фиона вернула их Херсту и посмотрела ему в глаза. Это продолжалось всего мгновение, а затем маклер отвел взгляд. Казалось, он увидел то, чего предпочел бы не видеть.
Фиона поблагодарила его за помощь. А потом сказала, что хотела бы договориться о твердом порядке. Она будет приходить к нему каждую пятницу и приобретать все новые и новые акции «Чая Бертона».
— Каждую пятницу? Должно быть, вы очень верите в эти акции. Вы знаете главу компании?
Фиона кивнула:
— Хорошо знаю, мистер Херст. Даже слишком хорошо.
Глава сорок первая
— Это будет мальчик. Я уже знаю, — сказала невестка Уилла Изабелла.
— Откуда? — спросила дочь Уилла Эмили, оторвавшись от рукоделия.
— Он очень активный. Вечно брыкается. Не знает покоя.
— Как ты его назовешь? — спросил Эдмунд, младший сын Уилла.
— Уильям Робертсон Макклейн Третий, — сказал Уилл-младший, муж Изабеллы, и послал мяч для гольфа в перевернутую вазу.
— Очень оригинально! — фыркнул Эдмунд, сидевший в кресле с высокой спинкой, перекинув ногу через ручку. Он приехал на лето из Принстона и вместе с Уиллом-младшим работал над проектом городской подземки. — Иззи, у меня есть предложение получше.
— Какое?
— Эдмунд!
Брат стукнул в него мячом, но промахнулся и попал в угловой столик.
— Мальчики… — рассеянно сказал Уилл, заставив всех рассмеяться.
— Он думает, что нам все еще по пять лет, — сказал Джеймс, средний сын Уилла.
— Когда вы играете в доме в мячик, то да, — ответил Уилл, глядя через французскую дверь просторной солнечной гостиной на невысокие холмы собственного имения, пасшихся вдали лошадей и Гудзон. Если бы не слишком обильный обед, он сходил бы на прогулку. Ненадолго, с одним из сыновей или зятем Ричардом. Женщины остались бы в доме. До родов Изабелле оставалось несколько недель. Как подобало женщине в ее положении, она больше не показывалась на людях и виделась только с родными и подругами.
Уилл смотрел на членов своей семьи и испытывал отцовскую гордость. Эмили написала ему письмо и попросила приехать на уик-энд домой, в Гайд-парк. Они соскучились; отца слишком давно не было. «Наверное, считают, что без их матери мне одиноко», — думал Уилл. Макклейн ценил их заботу, но предпочел бы остаться в городе с Фионой. Он хотел свозить девушку в Саратогу или Ньюпорт — туда, где можно было бы вместе провести долгий и ленивый июльский уик-энд. Даже если бы пришлось пригласить с собой Мэри или Ника. Но когда пришло письмо от Эмили, Фиона посоветовала ему побыть с семьей. Слишком много хлопот с чайным магазином, поэтому уехать на весь уик-энд она не может. Кроме того, она обещала Сими в субботу свозить его на Кони-Айленд. Все Мунро, Ник и Майкл поедут тоже. Если он передумает ехать в Гайд-парк и захочет съесть хот-дог, покататься на американских горках и полюбоваться на бородатую женщину, то может присоединиться к ним.
При одной мысли об этом Уилла бросило в дрожь. Так было всегда, когда ему напоминали об огромной разнице их общественного положения. Когда Уилл оказывался в среде Фионы, эта разница часто вызывала у него угрызения совести. В отличие от Фионы, которая чувствовала себя в его окружении как рыба в воде. Эта девушка из простонародья всегда держалась непринужденно и очаровывала каждого, с кем ее знакомили.
Он начал осторожно выводить Фиону в свет, и она не ударяла в грязь лицом. Два дня назад Макклейн водил ее и Ника в музей Метрополитен (в просторечии «Мет») на прием в честь знаменитого пейзажиста Альберта Бирштадта. Фиона была великолепна. Она надела зеленое платье и пару серег, которые казались бриллиантовыми, а на самом деле были стразами, взятыми взаймы у подруги. Платье ее напоминало древнегреческую тогу. У этой девушки был дар: самые простые вещи выглядели на ней так, словно это произведения искусства.
Фиона сказала, что платье ей помог выбрать Ник. Уилл слегка ревновал ее к этому малому, но не показывал виду. Однажды Макклейн спросил Фиону, не являются ли они соперниками, но в ответ девушка покатилась со смеху. Если Ник и является кому-то соперником, то не ему, а ей, сказала она. Обычно Уилл замечал такие вещи, но Ник не вызывал у него подозрений. В нем не было ничего женственного.
Да, он интересовался искусством, элегантно одевался, носил сюртуки из лондонского «Либерти», белые льняные костюмы и галстуки цвета гелиотропа, но Уилл приписывал это его национальности. Ник англичанин, и это многое объясняло. Фиона и Ник были очень близки, даже неразлучны и относились друг к другу с такой нежностью, что, если бы Ник любил женщин, у Уилла не было бы никаких шансов. Чтобы сделать Фионе приятное, Макклейн решил содействовать его карьере. На приеме в честь Бирштадта он познакомил молодого мистера Сомса со знаменитыми коллекционерами Уильямом Уитни, Энтони Дрекселом и Джоном Пирпойнтом Морганом.
А Фиону представил признанной королеве нью-йоркского высшего общества Кэролайн Астор. Большинство женщин на ее месте оробело бы, но Фиона только улыбнулась, пожала Кэролайн руку и сказала:
— Шикарный прием, правда? — Кэролайн держалась с ней высокомерно и холодно, но не могла не поинтересоваться, где Фиона купила свое красивое платье.
— В Париже? — спросила она. — В Лондоне?
— Нет, в «Мейси», — ответила Фиона.
Кэролайн вытаращила глаза, а потом рассмеялась. И так Фиона действовала на всех. Она не притворялась. Очаровывала и закоренелых снобов, и грубых бизнесменов, всегда оставаясь самой собой. Она покорила даже Моргана, самого богатого человека в стране. Когда Уилл представил ее, Фиона встретила его грозный взгляд улыбкой и по-мужски пожала ему руку. Позже Морган добродушно буркнул Уиллу, что этой бесстрашной девчонке не мешало бы изобразить хоть толику священного трепета.
