— Братья докеры! — раздался голос Тиллета. Бен начал выступление с сообщения об отказе платить премиальные грузчикам «Оливера», а затем рассказал об угрозе уменьшить жалованье рабочим чайного склада на Катлер-стрит. Потом с жаром заговорил о бедности и угнетении докеров и обличил тех, кто был виновен в этом. Все посторонние разговоры прекратились. Одни замерли с кружками в руках, другие поставили их на столы. Этот немногословный серьезный человек вызвал настоящую бурю.
Пока Тиллет говорил о врагах трудящихся, Падди лихорадочно обдумывал его предложение. Что делать? Он обвел взглядом лица товарищей. Эти лица напоминали наковальни, упрочнившиеся под постоянными ударами жизни. Стереть с них заботу мог только портер или стаут
[8]. Пинта за пинтой. Чтобы смыть воспоминания о понуканиях мастера, о печальных глазах жен, о голодных детях, о том, что, как ни старайся, ты все равно останешься докером, обреченным на нехватку угля в ящике и недостаток еды на столе. Но сегодня вечером эти лица освещала надежда. Тиллет заставил их поверить в возможность победы.
Падди подумал о своей семье. Теперь он получит возможность бороться за нее в первых рядах. Не только за деньги, но и за нечто большее. За свой шанс, за право голоса. За то, чего раньше у докеров никогда не было. Если он отвергнет предложение Тиллета, то не сможет жить в ладу со своей совестью, зная, что сделал для своих детей меньше того, что мог.
Люди издавали приветственные крики и хлопали. Падди смотрел на Тиллета, завоевавшего публику, и видел, что у докеров горят глаза. Сомнений больше не оставалось. Когда Тиллет придет за ответом, Падди ответит ему согласием.
Сдавайся, Джек Даггэн, ты окружен,
Сдавайся, разбойник проклятый…
Услышав пение, Фиона резко проснулась. Звуки доносились с задней стороны дома. Она открыла глаза. В комнате было темно.
Чарли и Сими спали; она слышала их посапывание. «Разгар ночи, — подумала она сквозь сон. — С чего это отец распелся?»
Фиона села и стала нашаривать лампу и спички. Пальцы не слушались; понадобилось несколько раз чиркнуть спичкой о коробок, прежде чем та вспыхнула. Слабый свет осветил маленькую комнату, которая днем служила гостиной, а ночью — спальней для нее самой, Чарли и Сими. Фиона отодвинула самодельную занавеску, отделявшую ее от братьев, и пошла на кухню.
Тут Джек вынимает свой пистолет
И грозно им в воздухе машет…
Скрипнули петли задней калитки, после чего Фиона услышала гордый финал:
А это ты видел, презренный шериф?
Разбойники в плен не сдаются!
— Па! — прошипела она, выйдя на темный двор. — Не шуми, иначе ты разбудишь весь дом! Входи скорей!
— Прочь, негодяи! — проревел Падди.
— Па! Тише! — Фиона вернулась на кухню, поставила на стол лампу, наполнила чайник и разгребла угли, тлевшие под каминной решеткой.
Падди вошел на кухню и смущенно улыбнулся.
— Похоже, я слегка перебрал, Фи.
— Вижу. Проходи и садись. Я поставила чайник. Может быть, хочешь тост? Тебе нужно чем-нибудь набить живот.
— Да, неплохо бы.
Падди сел у камина, вытянул ноги и закрыл глаза.
Фиона достала из буфета буханку, отрезала толстый ломоть и нацепила его на вилку с длинной ручкой.
— Держи, па, — сказала она, толкнув задремавшего отца. — Только не урони тост в огонь.
Вода закипела. Фиона заварила чай, взяла стул и принесла его к камину. Отец с дочерью по-дружески сидели у огня и молчали. Фиона грела ноги, а Падди жарил тост на угольях.
Фиона искоса смотрела на отца и улыбалась. Если бы мать и Родди не спали, она не стала бы затыкать ему рот. Ей нравилось, когда отец пел. Его голос был одним из ее самых ранних воспоминаний. Именно отец, а не мать пела ей колыбельные. Падди пел по пути с работы и из пивной; его голос был слышен с улицы. Если по вечерам отец был дома, чинил обувь или вырезал игрушки для Сими, то неизменно пел на кухне. Сколько раз она засыпала по вечерам, завернувшись в одеяло и прислушиваясь к этому голосу? Не сосчитать.
— Ну что, детка? — спросил Падди с полным ртом. — Рассказать тебе новости?
— Какие новости?
— Думаешь, я — все та же старая речная крыса, с которой ты по вечерам пьешь чай?
— Нет? А с кем же я теперь пью чай?
— С новым председателем ассоциации рабочих Уоппинга.
Фиона широко раскрыла глаза:
— Па, ты шутишь?
— Нисколько.
— Когда это случилось?
Падди вытер рот тыльной стороной руки:
— Сегодня вечером. В пивной. Перед собранием я немного поговорил с Беном Тиллетом. Точнее, тогда я еще не знал, что это Тиллет, но, должно быть, ему понравились мои слова, потому что он предложил мне возглавить местное отделение тред-юниона.
У Фионы засияли глаза.
— Вот здорово! Значит, мой па стал начальством? Я горжусь тобой! — Она захихикала. — Когда об этом услышит ма, она упадет в обморок! Отец Диген говорит, что тред-юнионисты — это кучка безбожных социалистов. Теперь у тебя появятся рога и хвост. Ей придется проводить за чтением молитв вдвое больше времени.
Падди засмеялся:
— Еще бы Диген говорил по-другому! Уильям Бертон дал ему сотню фунтов на ремонт крыши.
— А что тебе придется делать?
— Убеждать народ вступать в тред-юнион. Регулярно проводить собрания и собирать взносы. И ходить на встречи с Тиллетом и другими профсоюзными лидерами. — Он отхлебнул из кружки, а потом продолжил: — Может быть, мне даже удастся убедить собственную дочь вступить в тред-юнион.
— Ох, па, — вздохнула Фиона. — Не начинай все сначала. Ты знаешь, что я хочу только одного: отложить пару монет на собственный магазин. На взносы ничего не останется.
— Для начала ты можешь ходить на собрания. За это платить не надо…
— Па, — прервала Фиона, решив подавить поползновения отца в зародыше, — я не собираюсь всю жизнь быть фабричной работницей. Помнишь, что ты говорил нам с Чарли, когда мы были маленькими? «У каждого человека должна быть мечта. Если вы перестаете мечтать, то можете смело идти к гробовщику, вы уже покойники». Да, тред-юнион — твоя мечта, которая для тебя много значит. А моя мечта — магазин, и она значит для меня все. У тебя своя дорога, а у меня своя. Ты согласен?
Падди долго смотрел на дочь, а потом положил ладонь на ее руку.
— Ладно, упрямица… Чай еще остался?
— Ага. — Фиона снова наполнила отцовскую кружку и с облегчением вздохнула, решив, что спор окончен. — Ах да, мы же получили письмо от дяди Майкла! — весело воскликнула она. — Тетя Молли ждет ребенка. Он пишет, что дела в магазине идут хорошо. Хочешь почитать?
