Бертон выглядел почти таким же, каким она его запомнила. Хорошо одетым, элегантным, властным. Стал старше, но его лицо осталось гладким и совершенно бесстрастным. Его глаза даже на таком расстоянии казались черными и немигающими, как у змеи.
— Доброе утро, — бодро сказал он.
Все разговоры тут же прекратились, все взгляды устремились на него. Он начал говорить. Его голос звучал холодно и уверенно. Фиона удивилась тому, как точно она его запомнила. Впрочем, удивляться было нечему; этот голос она десять лет слышала во время ночных кошмаров.
— Как вы уже знаете, меня обвинили в соучастии в убийстве моего бывшего служащего, профсоюзного лидера по имени Патрик Финнеган. Уверяю вас, обвинения, выдвинутые против меня Томасом Шиханом, печально известным вымогателем из Лаймхауса, совершенно нелепы. Я никогда не причинял вреда никому из своих рабочих. Наоборот, старался повысить уровень их жизни с помощью справедливой оплаты и создания хороших условий труда.
Эти слова заставили Фиону забыть страх; в ее душе вспыхнул знакомый гнев, бессильно тлевший там десять лет.
— Я имел несчастье познакомиться с мистером Шиханом два года назад, — продолжил Бертон, — после того как он сообщил моему мастеру на пристани Оливера, что сожжет ее дотла, если я не стану платить ему сто фунтов в месяц за охрану. Когда мне передали это требование, я нашел его и сказал, что никогда не подчинюсь вымогательству. Он пригрозил уничтожить мое имущество и меня лично. Я усилил охрану «Оливера», но, к несчастью, не подумал, что то же самое нужно сделать со зданием бывшей чаеразвесочной фабрики. Мистер Шихан сжег его. Откуда я это знаю? С его собственных слов. А теперь, когда у мистера Шихана возникли проблемы с полицией, он выдвинул против меня эти абсурдные обвинения. Видимо, стремясь получить скидку за участие в убийстве Куинна.
Пламя, горевшее в душе Фионы, едва не взорвалось. Она сидела напрягшись, закрыв глаза, стиснув в кулаки руки, и уговаривала себя сохранять спокойствие.
Бертон продолжил речь. Он знает, что сегодня утром курс его акций действительно снизился, но заверяет всех инвесторов, что вернет своих бывших потребителей, как только его доброе имя будет восстановлено, и просит их не продавать акции и сохранять веру в компанию, пока он не выведет «Чай Бертона» из полосы бурного, но кратковременного шторма.
Фиона обвела взглядом зал и убедилась, насколько готовы клюнуть на его посулы и обещания люди, которым отчаянно хочется верить, что их деньги не пропали. Ради спасения своих вкладов они отвергнут любые обвинения в его адрес. Но она им этого не позволит. Они услышат правду.
Закончив выступление, Бертон начал отвечать на вопросы, которые сыпались один за другим. Он делал это уверенно, давая лаконичные ответы, время от времени пошучивая и вызывая улыбки у своих инквизиторов. Удовлетворив любопытство примерно двадцати человек, он заявил, что ответит еще на один последний вопрос.
— Прошел слух, что «Альбион-банк» потребовал немедленно вернуть всю выданную вам ссуду. Это правда? — спросил какой-то мужчина.
Бертон засмеялся.
— Сэр, откуда у вас эта информация? Из серьезных газет или грошовых бульварных листков? «Альбион» такого требования не предъявлял. Сегодня утром я говорил с ними, и они ответили, что поддерживают меня. А теперь, господа, если вопросов больше нет, я хотел бы вернуться на фирму и сделать все для того, чтобы курс акций поднялся до своего прежнего уровня.
И тут пришла очередь Фионы. Впоследствии репортер «Таймс» написал, что она выглядела как современная Фурия, черный ангел мщения.
— Есть еще один вопрос, мистер Бертон, — сказала она. Все головы повернулись к ней.
— Мадам, вы акционер? — презрительно спросил он, задержавшись на подиуме. — Это собрание только для акционеров.
— Я — ваш крупнейший акционер.
— Серьезно? А мне казалось, что крупнейший акционер — это я, — ответил Бертон, вызвав смешок в зале. — Кажется, мы незнакомы. Как ваше имя?
— Миссис Никлас Сомс, — ответила она. — Я хочу сообщить собравшимся, что с сегодняшнего утра я обладаю пятьюдесятью двумя процентами акций «Чая Бертона». И, как новый владелец, требую, чтобы вы подали в отставку. Немедленно.
Бертон захлопал глазами.
— Сумасшедшая, — сказал он.
— Не сумасшедшая, мистер Бертон. Я настаиваю на вашем уходе.
— Чушь. Уберите ее! — велел он двум своим клеркам.
Невилл Пирсон встал и откашлялся. Фиона услышала, как по толпе прошел шепоток. Этого видного адвоката хорошо знали многие присутствующие.
— Нет, мистер Бертон, это не чушь! — громко сказал он. — Моя клиентка миссис Сомс действительно является владелицей «Чая Бертона». Как она сказала, ей принадлежат пятьдесят два процента акций. — Невилл положил руки на два толстых кожаных портфеля, лежавших перед ним на столе. — Все документы находятся здесь.
Напускному спокойствию Бертона пришел конец.
— Это невозможно! — крикнул он. — Я следил за своими акциями, мистер Пирсон! И знаю, что ни одному инвестору не принадлежит больше пяти процентов!
— «Мунро энтерпрайсиз»… двадцать пять тысяч акций. «Челси холдингс инкорпорейтед»… пятнадцать тысяч акций, — начала мерно перечислять Фиона. — «Симус консолидейтед»… сорок тысяч акций. «Темза груп»… десять тысяч акций.
Бертон смотрел на нее непонимающим взглядом.
— Все это дочерние фирмы компании «ТейсТи». Моей компании, мистер Бертон.
— Вполне возможно, миссис Сомс, но контрольный пакет компании принадлежит мне самому.
Пришел черед Дэвида Лоутона. Фиона поняла, что Бертон его узнал.
— Больше нет, Уильям, — сказал он. — Вы владели контрольным пакетом. Пока несколько лет назад не продали свои акции, стоящие четыреста пятьдесят тысяч фунтов, моему клиенту, Рандольфу Элджину. Этот пакет был положен в фонд сына Элджина, скончавшегося нынешней весной. Никлас Элджин, предпочитавший пользоваться фамилией Сомс, женился, не поставив об этом в известность свою семью. И завещал все свое имущество, включая инвестиционный фонд, своей жене. Содержимое этого фонда было передано ей сегодня утром.
— Это правда, Уильям, — встав со стула, негромко сказал Джайлс Беллами. — Теперь «Чаем Бертона» владеет миссис Сомс.
Зал взорвался. Люди вскочили на ноги. На Фиону и ее коллег посыпались вопросы. Бертон сошел со сцены и стал пробиваться сквозь толпу, отталкивая тех самых людей, которых хотел подбодрить несколько минут назад.
— Джайлс, что это значит? — требовательно спросил он.
— Все документы здесь, Уильям. Прочитайте их, — ответил Беллами. Он открыл портфель и вынул сертификаты. Те, которые Фиона купила в Нью-Йорке. Потом Джайлс открыл второй портфель. С акциями Ника. Теперь принадлежавшими ей.
Бертон поднимал пачки одну за другой. Осмотрев их все, он сделал несколько шагов назад, прижал ладони к вискам и сказал:
