Кровь в трещинах…
Я решительно опускаю рукав. Настало время изучить этот музей с его «барахлом из фильма». Здание представляет собой ряд комнат на разных уровнях, как будто мистер Брин расширял его и добавлял дополнительные помещения по мере того, как заканчивалось свободное пространство. При этом музей забит под завязку: бесконечные стеклянные шкафы и книжные полки превращают это место в настоящий лабиринт. Я иду по узкому коридору, пока не попадаю в комнату с высоким потолком и антресольным этажом. Одну из стен полностью занимают обрамленные фотографии со съемок «Ночной птицы» в городе. Я вижу несколько снимков Нолана – как он дает указания художникам по свету, монтирующим освещение; инструктирует какого-то незнакомого мне человека, широко расставив руки; сидит на корточках рядом с оператором, который снимает ноги Лорелеи, бегущей под дождем. В кадре почти ничего не видно, но я точно знаю, что это она. Я узнаю туфли, которые были на ней в этой сцене. Они очень похожи на те, что я надела с утра.
– Сначала всегда надеваем правую туфельку, – обращаюсь я к фотографии.
«Сначала правую туфельку, тогда твоя “везучая” нога всегда будет впереди», – говорила Лорелея. Почему-то я вспомнила об этом только сейчас.
– Ты разговариваешь с нами или со стеной?
– Какого…
На антикварном письменном столе, который я не заметила в углу, сидят две девочки. На вид примерно моего возраста. У той, которая обратилась ко мне, бледное лицо и черные вьющиеся волосы, стриженные под каре. Она одета в шерстяные брюки с подтяжками, рубашку без воротника и потертые шнурованные ботинки. Мне хочется описать ее каким-нибудь миленьким словечком типа «кошечка», но пронзительный взгляд ее голубых глаз останавливает меня. Она широко улыбается, и я вижу слегка неровные верхние резцы, которые придают ее улыбке нечто звериное и парадоксально привлекательное. Да она скорее рысь, чем кошечка. И все же, пожалуй, не стоит ей об этом говорить.
Ее подруга – симпатичная черная девушка с темно-карими глазами. Заплетенные волосы забраны назад большой заколкой, на платье – бейдж с надписью Easy Diner и именем «ФЭЙ», выделенным жирным шрифтом. Она легонько толкает Рысь в бок.
– Это ты из Нью-Йорка, да? Дочка Нолана Нокса, – говорит Рысь, беспечно болтая ногами.
Всю свою жизнь я видела, как люди с широко распахнутыми глазами благоговейно шепчут имя Нолана, но это не тот случай. А вот ее подруга явно чувствует себя не в своей тарелке.
– Я Лола, – говорю я и после небольшой паузы добавляю: – Нокс.
Я не умею разговаривать с девочками своего возраста – а впрочем, не только своего. И судя по тому, как Рысь подавила смешок, мне не очень-то удалось изобразить непринужденный тон. Я чувствую раздражение, словно перепутала строчки в тексте.
– Ага.
В ее интонации так и сквозит: «Кто бы сомневался».
– Ты здесь надолго?
– Не думаю.
– Наверное, зависит от того, как быстро твой отец придет в себя? Я угадала? – Она медленно кивает, словно подталкивая меня согласиться с ней. – Так что с ним произошло на самом деле? Ты была там в тот момент?
– Кора! – шипит девушка по имени Фэй.
Но Рысь – то есть Кора – лишь пожимает плечами.
– С ним все будет хорошо, – говорю я, изо всех сил стараясь казаться беспечной, хотя эти слова буквально душат меня. Потому что я не знаю, что произошло. Я не знаю, как там сейчас Нолан. Я не знаю, когда ему разрешат вернуться домой.
Вдруг он умрет?
Вот что она хочет узнать на самом деле. Этот вопрос волнует всех местных жителей – да что там, весь мир. Я сглатываю подступивший к горлу комок и бросаю на нее презрительный взгляд.
– Уверена, ты сможешь найти все самые сочные детали в новостях.
Кора усмехается и поднимает руки.
– Прости, прости. Праздное любопытство.
Она не выглядит как человек, который действительно хочет извиниться, но обидеть меня она, очевидно, тоже не хотела. Думаю, ей действительно… просто любопытно. А вот ее подруга, кажется, готова провалиться сквозь землю от неловкости.
– Кора, нам правда пора возвращаться в кафе, – говорит ее подруга. – Мы опоздаем. Снова. Мистер Хэдфилд и так разозлится из-за того, что ты не надела форму. В сотый раз!
– Если он гарантированно разозлится, мое опоздание ничего не изменит. – Кора слезает со стола и протягивает мне руку.
– Кстати, я – Кора.
Я выдерживаю паузу, и мы обмениваемся кратким рукопожатием.
– А это Фэй. Фэй слишком милая, чтобы смотреть ужастики, но она чуть не сошла с ума от счастья, когда услышала, что в наше захолустье едет настоящая знаменитость.
Я не знаменитость, но не возражаю. Кора хитро ухмыляется, услышав за спиной отчаянный вздох подруги.
– А еще она панически боится попасть в неприятности, в связи с чем у меня возникает логичный вопрос: какого черта она всегда ждет меня, если я всегда, всегда опаздываю?
– Ну и не буду! – огрызается Фэй, спрыгивая со стола. – Рада познакомиться, Лола. Надеюсь, твой папа поправится.
Уходя, она бросает через плечо:
– Я скажу мистеру Хэдфилду, что у тебя скрутило живот. Но это в последний раз!
Кора поворачивается ко мне:
– А я лучше тут потусуюсь. Эй, у тебя, наверное, есть кредитка, Лола? – Она выговаривает мое имя так, словно играет льдинкой во рту. – Хочешь, сделаем что-нибудь веселое – например, возьмем в аренду лимузин и будем рассекать по городу? Так развлекаются у вас в Нью-Йорке, да?
– Вообще-то нет, – отвечаю я. Я неоднократно ездила в лимузинах, но Коре об этом сообщать необязательно.
– А мелочь есть?
Я не могу сдержать смешок от такого мгновенного понижения ставок.
– Нет. Но за пару центов вряд удастся арендовать лимузин.
В кармане моей юбки лежит кошелек, телефон и один из жучков Лорелеи, но мелочи точно нет. Я не могла не взять хотя бы одного жука после того, как бабушка запретила к ним прикасаться.
– Хочешь, покажу кое-что дикое? – спрашивает Кора, указывая на один из стеклянных шкафов.
Я пока не могу составить о ней цельного мнения, но мне определенно нравится, что она совершенно не впечатлена ни мной, ни моим отцом.
Не дожидаясь ответа, Кора подходит к шкафу. Наверное, там продолжение выставки. Или нет? За стеклом я вижу лишь старомодную куклу. В полумраке сложно различить детали, но кажется, будто у нее сломана шея. Запертая в стеклянной клетке, эта несчастная марионетка производит очень печальное впечатление. Хочется выпустить ее на волю.
– Тебе повезло, что я знаю секретный прием, – говорит Кора.
Подойдя к монетоприемнику, она несколько раз ударяет по нему бедром. Раздается жалобный скрип, и в следующее мгновение стеклянный шкаф освещается изнутри. Кукла подпрыгивает на нитях, и я вздрагиваю от неожиданности. Она одета в миниатюрный костюм в тонкую полоску. На белом лице нет никаких черт, кроме черных глаз-бусинок и огромного безгубого рта, растянутого в ужасающей улыбке от уха до уха. Но больше всего меня пугают ее конечности, напоминающие тонкие палочки. Марионетка сидит на корточках, словно животное. Ее длинные заостренные пальцы напоминают когти.
