Над входом в парк аттракционов висит табличка с надписью «Городской парк “Ночной птицы”», прямо как в фильме. Нолан не раз говорил в интервью, что парк – единственное место, которое ему пришлось построить с нуля в Харроу-Лейке. И он по-прежнему здесь. Эдакий мавзолей.
Ближе к концу фильма есть большая сцена в парке аттракционов, которая навсегда врезается в память. Местные жители, обезумевшие от голода, гонятся за Пташкой с ножами и дубинками, чтобы наказать ее за проклятие, которое она навлекла на город своим «бесстыжим кокетством». Но Пташке удается ускользнуть от погони в самом конце парка и уплыть на лодке по подземной реке. После долгих скитаний по темным туннелям она наконец находит путь наверх.
Стоит ли мне заходить сюда? Если следовать очередности сцен, первой должна быть закусочная Easy Diner – это было бы оптимально. Но она осталась далеко позади, где-то в центре города. А парк прямо здесь. Было бы глупо пройти мимо. Я захожу внутрь, и меня посещает очень странное чувство – будто я разыгрываю сцену, которую видела во сне. Кажется, я пересматривала «Ночную птицу» слишком много раз.
За воротами ветер разносит по парку засохшие листья. Сейчас, наверное, уже около полудня, но это место выглядит совершенно заброшенным. Я делаю шаг вперед, почти не сомневаясь, что железные ворота захлопнутся за моей спиной, но этого не происходит. Аттракционы в хорошем состоянии, так же как и большинство зданий в городе. В воздухе даже как будто витает легкий аромат сахара и карамелизованных яблок, смешанный с терпким запахом металла и бензина. Я прохожу мимо колеса обозрения, которое нависает над одним из углов ограждения, словно огромная паутина. Рядом с ним располагается разноцветная карусель в пастельных тонах. На карусели нет лошадок, как можно было бы ожидать. Только собаки. С блестящими глазами и звериным оскалом, они бегут друг за другом по кругу в странном подобии охоты. Это Нолан придумал. По его словам, появление карусели с собаками в одном из ранних эпизодов фильма как бы предвещает, что позднее жители города превратятся в стаю диких животных и устроят охоту на Пташку. Не уверена, что кто-то разглядел эту метафору, но я точно знаю, что сам Нолан был в восторге от своей задумки.
Я прохожу мимо игрового автомата с колотушкой и силомера и оказываюсь у входа на «Сумасшедшие горки». Приоткрываю калитку, но не двигаюсь с места. В первый и последний раз я побывала в парке аттракционов в свой пятый день рождения. Меня привели Нолан и Лорелея. Еще с нами было несколько специально отобранных детей, чьи родители общались с Ноланом по работе. Нолан и Лорелея ругались, но я не могла расслышать из-за чего. Лорелея старалась улыбаться, а Нолан никогда не умел скрывать ярость.
– Ты не поведешь мою дочь на чертовы американские горки! Посмотри на нее: она в ужасе!
– Перестань сеять семена страха в ее сознании, Нолан, – отвечала Лорелея.
Она говорила тихо, но Нолан отмахнулся от нее, подошел ко мне и понес к выходу из парка. Я до сих пор помню ощущение головокружительного счастья оттого, что я сижу так высоко на его плечах и могу ничего не бояться.
Я ухватываюсь за это чувство и захлопываю калитку «Сумасшедших горок». Рядом есть еще один аттракцион под названием «Харроуинг». Его не было в «Ночной птице», но по виду он очень напоминает комнату страха. Правда, почему-то без вагончиков. Пустые рельсы теряются в темноте за открытой дверью. Думаю, ничего не случится, если я загляну внутрь хотя бы одним глазком. Я убеждаюсь, что вокруг никого нет, поднимаюсь по ступеням и иду по шпалам.
На черных стенах изображен ночной лес. Ветви деревьев пересекают тонкие флюоресцентные линии. Помимо слабых солнечных лучей, проникающих сквозь дыры в потолке, фосфоресцирующая краска – единственный источник света в помещении. В полутьме я едва различаю металлические рельсы на полу. Я продолжаю идти, открывая все новые и новые двери, и едва не описываюсь от испуга, когда на меня сваливается бутафорская сова и ухает прямо мне в лицо. Я с силой отталкиваю ее, и она еще несколько секунд раскачивается из стороны в сторону на своем креплении, продолжая ухать.
Свернув за угол, я улавливаю едва ощутимый запах дыма. Снова рисунки на стенах. Огни. Точнее, факелы в руках жителей из «Ночной птицы». Это одна из последних сцен в фильме, когда озверевшие горожане вышли на охоту за Пташкой. Здесь фальшивый дым как будто пахнет мясом. Может быть, поэтому жители города выглядят такими голодными.
Я собираюсь идти дальше, но тут что-то касается моей щеки. Вскрикнув, я судорожно отмахиваюсь и обнаруживаю, что это всего лишь тряпка. Кусок ткани, свисающий с потолка. От удара он откинулся в сторону и приоткрыл еще одну часть настенного рисунка. Здесь местные жители изображены более крупным планом. Оскаленные зубы, глаза, налитые злобой, и кулаки, сжимающие горящие факелы. Но это еще не самое ужасное. В самом центре композиции – пустое место. Глубокие вмятины, похожие на следы гигантских когтей, обнажают бледную древесину. Судя по размеру и форме, здесь были голова и плечи человека. Я знаю эту сцену из фильма. Знаю, кто там должен быть. Но почему с Пташкой поступили таким образом? Зачем ее вырезали из этой сцены?
Избавились от нее…
Я отпускаю висящую ткань и делаю шаг назад. Кто мог так поступить с моей мамой? Надо было очень постараться, чтобы сделать такие глубокие царапины. Я бы хотела знать, кто так сильно ненавидит ее. Это может быть любой местный житель. Или все сразу.
Я выхожу обратно на улицу и щурюсь от яркого дневного света. Рядом с забором из сетки-рабицы стоит фургончик с сахарной ватой, на боковине которого изображена реклама предстоящего парада с огромным портретом Лорелеи. Она повсюду в этом городе. Я оглядываюсь. Конечно же, там никого нет. Дверь «Харроуинга» открыта – но я ее и не закрывала. И все же меня не покидает ощущение, что за мной следят. Наверное, просто место такое. Многие вещи здесь кажутся удивительно знакомыми. Поэтому мне и некомфортно.
Боковым зрением я улавливаю какое-то движение. По ту сторону сетчатого забора кто-то есть. Деревья вплотную подступают к ограждению, но сейчас нет ветра, и листва не шевелится. Вот опять. Всего лишь мелькнувшая тень, но я точно видела ее. Я приближаюсь к забору. Среди деревьев маячит женский силуэт. Интересно, это та же девушка, которую я видела в лесу рядом с бабушкиным домом? Я не успела хорошо ее рассмотреть, но в этой фигуре есть что-то знакомое. По коже пробегают мурашки. Я вглядываюсь повнимательнее. По ту сторону забора прямо передо мной появляется человек, и я отскакиваю от неожиданности. Это Кора. Она курит сигарету.
– Вот ты где! – весело говорит она, как будто мы играли в прятки. – Я вроде видела, что ты пошла в эту сторону.
– Чего тебе? – грубо спрашиваю я, но Кору это ничуть не смущает.
– Я хотела убедиться, что все в порядке. То есть… Ты так быстро убежала из музея… Мне показалось, я задела тебя этими байками про Мистера Джиттерса. Это все сказки, – говорит она, махнув рукой.
Непохоже на извинения, но я и не ожидала от нее ничего такого. Нолан считает, что за «прости» и «спасибо» люди скрывают свои настоящие чувства.
