Годом ранее
Лола
Глава первая
Я храню свои секреты в цветочном горшке на Вест-стрит, 17. В ярко освещенном лобби многоквартирного дома по соседству с нами никого нет. На улице лишь одна пара. Мужчина и женщина. Судя по их громкой нечленораздельной речи, они только что вывалились из бара «Ка». Вряд ли они обратят внимание на семнадцатилетнюю девчонку, которая ошивается рядом с безвкусно выстриженным топиарием.
Я зарываю в землю три предмета. Ничего шокирующего на самом деле: брелок для ключей, зажигалка и истошно-розовая помада. Брелок я стащила у какого-то парня. Заметила, как девушка подарила ему эту вещицу у школьной библиотеки. При этом она так смутилась и покраснела, что я немедленно отпросилась у учителя в туалет и последовала за парнем в библиотеку. Как только он снял куртку, я аккуратно выудила брелок у него из кармана. Обычная безделушка – серебряная буква «Д». Мне просто захотелось что-нибудь незаметно стащить.
Зажигалка принадлежит Нолану – моему отцу. Я взяла ее, чтобы позлить его. По-моему, хорошая, вполне уважительная причина. Зажигалка золотая, с выгравированными инициалами – вензелем в виде двойной «Н». Мне следовало догадаться, что он обвинит в пропаже домработницу и уволит ее, но я не учла этот момент, а он именно так и сделал, так что теперь зажигалка стала моим новым секретом. Последнее приобретение – розовая помада. Я умыкнула ее сегодня вечером из туалета бара «Ка» – того самого, откуда вышла парочка. Я просто очень хотела спрятать еще один секретик, перед тем как покину Нью-Йорк.
Я не всегда беру чужие вещи. Обычно я просто записываю секретики на клочках бумаги и зарываю в землю. Но в последние несколько недель я постоянно что-нибудь ворую. Всякие мелочи типа ручки или солнечных очков, оставленных на столике в ресторане. Такое легко потерять – и легко спрятать в кармане или сумке. Знаю, тенденция не очень здоровая, но зато хоть какая-то движуха в моей унылой жизни. В конце концов, не так уж и плохо иметь хобби.
В баре проходила прощальная вечеринка. В центре внимания был мужчина в развязанном галстуке, болтавшемся на шее, и с прической, затвердевшей от геля для укладки. Я немного прошлась, выпила несколько напитков, съела пару канапе. Интересно, как скоро меня кто-нибудь заметит?
Посмотрите на меня. Давайте же.
Но никто здесь не знал, что я – дочь легенды. Со стороны я выглядела как странноватый нелюдимый подросток. И тут я наконец поймала на себе суровый взгляд мистера Твердые Волосы (это должно было произойти!). Рядом удивленно переглянулись мисс Шардоне и мисс Зубы-в-Помаде: «Ты ее знаешь?» – «Нет, а ты?» – «Нет». Общее настроение едва заметно изменилось. Группа знакомых друг с другом людей замкнулась, оставив меня за бортом.
Конечно же, никто меня не узнал. Я перестаю быть пустым местом, лишь когда я рядом с Ноланом. Он вечно таскает меня по тусовкам для людей из киноиндустрии. А на таких вечеринках его знают слишком хорошо, чтобы попытаться сфотографировать меня или задержать на мне взгляд чуть дольше секунды, ведь всем известно: лучше не злить Нолана Нокса.
Прошло двадцать минут с тех пор, как мистер Твердые Волосы, мисс Шардоне и мисс Зубы-в-Помаде в первый и последний раз обратили на меня внимание, и я очень сомневалась, что кто-либо из них еще вспомнит обо мне.
Я больше никого здесь не интересовала, поэтому решила зайти в туалет. У раковины я заметила ярко-розовую помаду. Две девушки (видимо, помада принадлежала одной из них) увлеченно сплетничали о некой женщине постарше по имени Селин Ренар. Судя по их разговору, она была той еще двуличной стервой. Я вымыла руки и сделала вид, что поправляю прическу перед зеркалом.
– И все это время она спала с несовершеннолетним сыном Джоанны за ее спиной, представляешь?
Могу себе представить – даже очень ярко. Хотя, пожалуй, не стоит. Селин – наверное, такая подтянутая тетенька с элегантной сединой, а сын Джоанны – прыщавый парнишка, который пыхтит изо всех сил, пока мама занимается своими делами: звонит по работе, готовит лазанью, ездит за винишком (или что там еще делают мамы), совершенно не подозревая о вакханалии, которая происходит прямо у нее под носом. Возможно, Джоанне следовало бы уделять больше внимания своему ребенку.
– И что ты сделала? – спросила вторая девушка.
Первая пожала плечами:
– А что я могла сделать? Я не хотела сообщать Джоанне эту новость, ведь тогда Селин внаглую обвинила бы меня во лжи.
Она сделала вид, что хочет помыть руки, и отвернулась, гневно раздувая ноздри. Лжет? Ее шея начала покрываться красными пятнами. Пока я размышляла, вторая девушка сменила тему и принялась рассказывать о ремонте в своем доме. Мне сразу же стало невыносимо скучно, и я направилась к выходу. И тут мое внимание привлекла помада, оставленная у раковины. Я непринужденно потянулась за ней и быстро сунула в карман. Открыла дверь. Позволила пульсирующим ритмам бара поглотить меня. И они даже не посмотрели мне вслед. Такие же клуши, как бедная Джоанна. А я тогда кто? Коварная Селин Ренар, нарушающая все правила? Или потный сынишка Джоанны, жаждущий внимания? Я выхожу на улицу и увлеченно рассматриваю трещины в асфальте. Но там вряд ли можно найти ответы на мои вопросы.
Машина. Пронзительный визг тормозов. Я поднимаю глаза, и сердце болезненно сжимается. Это автомобиль Нолана. Но за рулем, скорее всего, не он. Моя догадка вскоре подтверждается: стекло опускается, и я вижу недовольную рожу папиного ассистента.
– Быстро в машину, Лола!
– Привет, Ларри, – уныло отзываюсь я. Наклонив голову, я задумчиво касаюсь подбородка. – Ты что-то сделал со своей бородой?
Конечно же, нет. Его борода не меняется, наверное, с тех пор, как он впервые отрастил ее в детском саду. Ларри Браун – низенький коренастый мужичок, практически полностью заросший черными волосами. Однажды я смотрела документальный фильм о человеке, который поглотил своего близнеца в утробе, но тот продолжал расти внутри него как опухоль, пока не стал размером с енота. Когда его наконец вырезали, близнец-опухоль выглядел как бесформенный кусок плоти с волосами и зубами.
Вот о чем я думаю, когда вижу Ларри.
– Нолан написал мне, попросил тебя найти, – отвечает он, пропустив вопрос про бороду мимо ушей.
– Написал? Нолан никогда не пишет сообщения.
– А сегодня написал, – огрызается Ларри.
Меня передергивает. Если Нолан не позвонил, а предпочел отправить Ларри сообщение, значит, он слишком зол, чтобы говорить. И все из-за меня.
– Черт, Лола! Ты сама знаешь, что тебе сюда нельзя. Он же сойдет с ума от беспокойства.
Вздыхает. Ларри даже вздыхать умеет агрессивно. Видимо, я сорвала его планы на вечер – какими бы они ни были.
– О чем ты вообще думала?
– О, Ларри, – протяжно отвечаю я, пародируя Лестата из «Интервью с вампиром». – Конечно, я думала лишь о забвении.
