– Да уж. Кажется, мне придется немного задержаться в городе, – говорю я и тут же вспоминаю о ее словах. В прошлый раз рейнджер Крейн сказала, что Лорелея не обрадовалась бы моему появлению в городе. Хотя сейчас она делает вид, будто этого разговора не было.
– Отлично! Пойдем, съешь кусочек тортика. Можешь присоединиться к нам с детьми. Уверена, они будут рады. Такие хорошие у меня дети. Просто замечательные. – Рейнджер Крейн кивает в сторону Коры и Картера, которые демонстративно игнорируют друг друга. Она снова улыбается во весь рот и полна энергии. Сама бодрость. Интересно, это потому, что она уже выпила? Или наоборот?
– Конечно. С удовольствием.
Я рассматриваю тарелку, которую мне только что вручили, и замираю. Там лежит кусок красного торта с бледно-розовой глазурью и густым, вязким красным джемом, вытекающим из середины. Выглядит отвратительно.
– Не любишь «Красный бархат»? – спрашивает она.
– Ну-у…
Вообще это не очень похоже на «Красный бархат». По крайней мере, на те торты, которые мне приходилось пробовать. Я очень осторожно отламываю небольшой кусочек красного бисквита и осматриваю, прежде чем положить в рот. Хочется сразу выплюнуть: невыносимо приторно. Рейнджер Крейн радостно предлагает мне еще кусочек:
– Пойду принесу тебе еще одну порцию.
Она направляется к столу с тортом и встает в очередь. Это очень длинный торт, в нем не хватает уже нескольких кусков. Очень похоже на… Нет. Не может быть. Торт сделан в виде женщины в натуральную величину – женщины, подозрительно похожей на Пташку. На Лорелею. Они едят мою мать.
Я отворачиваюсь, но мой взгляд падает на Гранта. Он берет огромный кусок торта и медленно облизывает крем с пальцев. Темно-красный джем капает с его рук на стол и растекается в трещинках древесины. Все жадно набивают рты тортом под аккомпанемент ужасной джазовой мелодии, которая перемешивается с гомоном гостей, становясь все громче и невыносимее. Я закрываю уши, и моя тарелка с грохотом падает на пол.
Тишина. Теперь все смотрят на меня. Картер встревоженно вскакивает из-за стола. Кажется, съеденный торт сейчас попросится обратно. Мне хочется скорее избавиться от него, выскрести из себя до последней крошки. Я не хочу, чтобы он был внутри. Я выбегаю сквозь открытые ворота. Картер кричит мне вслед, но я не останавливаюсь. Едва добравшись до дороги, я складываюсь пополам, и меня вырывает на обочину, поросшую травой.
– Лола, что случилось? Все в порядке? Куда ты исчезла вчера? Я тебя обыскался…
Картер совсем рядом. Я вытираю рот рукавом и отталкиваю его.
– Отстань, – огрызаюсь я.
И бегу. Бегу домой, не оглядываясь и не думая о том, бежит ли за мной Картер и смеются ли надо мной за столом. Пошли все к черту.
Нолан, мне очень нужно поговорить с тобой. Просто почувствовать твою поддержку. Пожалуйста…
Глава шестнадцатая
Я взбегаю по лестнице. Возможно, бабушка еще спит, но мне все равно. Ее дверь в любом случае закрыта. Иду прямиком в ванную. Смотрю в зеркало. Макияж безобразно растекся, пряди волос слиплись от рвоты. Фу. Мне уже почти удалось отмыть лицо, но тут я слышу отчетливый скрип за дверью. Наверное, бабушке нужен туалет.
– Минутку, – кричу я, наскоро вытирая руки.
Но когда я выглядываю в коридор, там никого нет.
– Видимо, перетерпела, – бормочу я себе под нос.
Ой! Дверь в мою комнату открыта. Хотя я точно знаю, что она была заперта, когда я поднялась. Серьезно? Она опять роется в моих вещах? Только в комнате темно. Что она может делать там в темноте? Дверь в спальню бабушки по-прежнему закрыта, и сейчас я слышу ее тихий храп. По спине пробегают мурашки. В моей в комнате кто-то или что-то есть.
Я скидываю обувь и наклоняюсь за туфлей. Паршивое оружие, но другого под рукой нет. Тихонько крадусь по коридору и включаю свет. Сидя у изножья кровати, на меня с улыбкой смотрит Мэри Энн.
– Вернулась наконец, – говорит она.
Я вскрикиваю и бросаю в нее туфлю, но Мэри Энн ловко ловит ее и кладет на комод.
– Что ты… как?..
– Я же сказала, что не оставлю тебя, – говорит Мэри Энн и похлопывает по стулу рядом с комодом. – Ну чего ты?
Я застыла в дверном проеме. Мэри Энн беспечно напевает себе что-то под нос, приглаживая волосы перед зеркалом и прикрывая ими самые глубокие трещины на лице. Я узнаю мелодию: это та же самая песенка, которую я слышала в парке аттракционов, – песенка Лорелеи из «Ночной птицы». В голове звучат слова Коры:
Он был заперт под землей
Очень-очень много лет,
Но, отведав мертвечины,
Снова смог повеселеть…
Оглянувшись, Мэри Энн обнаруживает, что я не сдвинулась с места.
– Ты куда-то уходишь?
Вот сейчас меня охватывает настоящий ужас. Я стою посреди чужой спальни, таращусь на несуществующую девочку… и мне некуда бежать. Не к кому. По крайней мере, в Харроу-Лейке.
Мэри Энн берет меня за руку. Я чувствую ее. Это невозможно, но я действительно чувствую ее холодную гладкую кожу. Она ведет меня к зеркалу и сажает на стул. В отражении я вижу свое бледное лицо и бескровные губы. Видок у меня, конечно, как будто увидела привидение. Ха!
– Ты уже знаешь, где искать дальше? – спрашивает Мэри Энн. Из-за выпавшего зуба она сильно шепелявит. Дальфе.
– Что искать? – шепчу я.
– Лорелею, конечно же.
Раньше мы постоянно искали ее. Когда Лорелея ушла от нас, Нолан не разрешал говорить о ней, но с Мэри Энн все было по-другому. Однажды ночью мы даже попытались выбраться на улицу и поискать там, но обнаружили, что заперты на замок. Тогда Мэри Энн предложила запустить из окна сигнальный фейрверк. Лорелея увидела бы нас и поняла, что мы очень ждем ее дома. Естественно, никаких фейерверков у нас не было. Поэтому мы решили поджечь снежинки. В качестве снежинок послужили кусочки бумаги, вырезанные из рукописи, которую мы нашли на письменном столе Нолана, пока его не было дома. Мы поджигали их на кухонной плите и выбрасывали в окно, наблюдая за тем, как они вспыхивают и танцуют на ветру. Лорелея так и не вернулась, но первое время я все же не теряла надежды.
Мэри Энн щурится, разглядывая наши отражения в зеркале. Меня посещает неприятное ощущение, будто она читает мои мысли. Я стараюсь не смотреть на нее, словно это может заставить ее исчезнуть, но взгляд постоянно возвращается к ее лицу. Трещины на щеке. Испорченная улыбка.
– Нолан опять тебя игнорирует, да? – спрашивает она.
Я не отвечаю.
– Наверное, злится. А ты знаешь, каким он становится, когда злится.
Злится, что Лорелея ушла. Злится, что я – не она. Злится от мысли, что я тоже от него когда-нибудь уйду. Стоп… а вдруг это оно?
