— Я хотел убрать прядь волос у тебя со щеки, а это… — Прищурившись, Райнхарт ткнул пальцем в сторону Эдера, но тут же резво палец убрал. — Меня укусило.
— Во-первых, не это…
— Да нет, именно это. Это уже не маджер.
Эдер обиженно рыкнул, и я притянула его к себе.
— Иди сюда, моя умница.
— Умница?! — Его светлость приподнял брови.
— Да, будете знать, как тянуть ко мне свои руки!
Судя по выражению лица Райнхарта, у него иссяк словарный запас. Точнее, иссяк словарный запас эрцгерцога, но я-то знаю (сама слышала пару минут назад), что выражаться он умеет не только как эрцгерцог.
— Как ты себя чувствуешь? — неожиданно спросил он.
Ну не то чтобы очень неожиданно, в последнее время он часто этим интересовался, но… каждый раз для меня было неожиданно. Особенно то, что особун, кажется, не шутил. То есть действительно интересовался моим самочувствием, и мне это совершенно не нравилось.
Ладно, будем честны.
Мне это очень нравилось, но мне не нравилось, что мне это очень нравится. Очень не нравилось.
Тем не менее сейчас я прислушалась к себе и выяснила, что чувствую себя замечательно. У меня ничего не болело, голова не кружилась, напротив, я чувствовала себя свежей, выспавшейся и полной сил.
— Чудесно, — призналась я.
— Я рад. Ты проспала весь день и всю ночь. — Райнхарт смотрел мне в глаза так, как мог бы смотреть в глаза своей настоящей невесте.
Ну вот просто нельзя так!
Просто нельзя.
Поэтому я отвела взгляд и принялась рассматривать все что угодно — невесомые слои кремового балдахина, крылышки вольноотпущенного Эдера, играющего с кисточкой, которой вышеупомянутый балдахин был подвязан, картину на стене, представляющую собой летний пейзаж.
А ведь до лета не так много осталось!
— Что вы делаете летом? — спросила я, продолжая рассматривать Эдера.
— Это вопрос ко мне? — уточнил Райнхарт.
— Разумеется.
— Тогда я предпочел бы, чтобы ты смотрела на меня, Алисия. Ну и помимо прочего, мы с тобой договорились быть на «ты».
Я вздохнула:
— Признаю. Договорились.
— Вот и чудесно. Летом я делаю все то же, что и зимой, осенью и весной. Но иногда забираю Элеонор в Эдельз Грин, туда же она приглашает своих подруг. Я работаю, а моя сестра делает все, чтобы не позволять мне работать. Немаловажный вклад в это вносят ее подруги, их дуэньи и приезжие молодые аристократы, у которых ко мне появляются очень срочные дела. На самом деле, разумеется, их интересует мой цветник, что безумно беспокоит дуэний и фрейлин.
— Фрейлины против молодых аристократов?
— Ну я же не сказал, что это беспокоит их в дурном ключе. — Райнхарт улыбнулся, и сам разом вдруг помолодел. Настолько, что я даже не представляла, каким молодым, если не сказать, юным может выглядеть его светлость.
Улыбка исчезла так же быстро, как и появилась.
— В Эдельз Грин наверняка очень красиво летом, — заметила я, искренне желая ее вернуть.
— Очень. Поля наливаются силой, в окрестных лесах полно ягод и цветов, и Элеонор с подругами постоянно ездит на пикники или на речку. Последнее, правда, тайком от меня.
— Почему?! — искренне изумилась я.
— Потому что резвиться в речке — занятие для простолюдинки, а не для благородной леви.
И в этом весь Райнхарт!
— А ты сам хоть раз пробовал? — поинтересовалась я.
Его взгляд потемнел, а я даже не сразу поняла почему.
Просто я как-то незаметно для себя села и еще более незаметно для себя отпустила одеяло.
— Ой!
Одеяло вернулось на место, я мысленно назвала себя нехорошим словом и решила вернуться к теме речки. Увы, у меня не получилось: Райнхарт поднялся:
— Я приглашу к тебе горничную, Алисия. Сразу после завтрака у тебя примерка, эрина Нерелль привезет еще несколько нарядов. В том числе парадное платье. На этих выходных я представлю тебя ко двору.
Меня ко двору?!
— Зачем? — спросила я, во рту мгновенно пересохло.
— Затем, что ты моя невеста.
— Я твоя невеста на несколько дней!
— До того, как я во всем разберусь, — поправил Райнхарт. — Но даже если бы ты была на несколько дней, я не могу просто так объявить тебя своей невестой и никому не показать.
— Что значит — никому не показать? Я что, выставочный экспонат?
— Алисия!
Райнхарт натурально рыкнул. Настолько натурально, что подскочила я, а Эдер взмыл в воздух и закружил под потолком. Я задрала голову:
— Осторожно, люстра!
В реальность меня вернуло негромкое покашливание.
— Да, ты прав. — Я вздохнула, возвращаясь с небес на землю, а если точнее, с потолка на кровать. — Хорошо.
Райнхарт прищурился:
— Хорошо? Где подвох?
— А он должен быть? — Я потерла взмокшие ладони и кивнула. — Присылай горничную, потом будем завтракать. И наряжаться.
Судя по выражению лица его светлости, в мои благие намерения он верил смутно.
Ну и зря. Я, если честно, смирилась с тем, что меня представят ко двору, и даже с тем, что так и не написала маме. Но раз уж он так хочет во мне сомневаться…
— Райн, можно Нина будет моей камеристкой?
— Зачем? Я уже дал распоряжение Киру, в настоящий момент он выбирает для тебя более достойную девушку.
— А чем это Нина недостойная?
— Она закрутила роман с одним из моих гостей. Достаточно уже того, что я оставил ее в Эдельз Грин.
Сказал, как отрезал.
— Хочу Нину, — сказала я и сложила руки на груди. — Или буду убирать волосы и одеваться сама. И не жалуйся потом, что я опоздала на два с половиной часа, а моя прическа — слишком простая для Барельвицы.
Райнхарт потемнел лицом.
— Снова условия, Алисия?
— Ну ты же сомневался, что я способна просто быть тебе хорошей невестой — фиктивной хорошей невестой, — решила уточнить скорее для себя, чем для него.
— То есть ты это делаешь мне назло?!
— Вот еще! Мы подружились.
Мы действительно подружились, насколько можно подружиться за полтора дня, и с Ниной мне было очень легко. Помимо прочего, я не считала роман с каким-то там гостем чем-то критичным, хотя в таком доме, как дом его светлости, репутацию девушки это могло подпортить знатно. Вот что меня всегда раздражало, так это то, что если девушка влюбилась — у нее дурная репутация, а если какой-то высокопоставленный или хорошопосаженный гость решил за ней приударить — то он жертва коварной обольстительницы!
